Академия сумерек. Темное пламя - Александра Гринберг Страница 6

Я же ненавидела их. И вообще всех. Весь проклятый подлунный мир.

Не плакать, Лили. Не здесь. Не имеешь права. Тебя и без того сожрут, дай только повод.

– Далеко собралась, красотуля? – послышался уже знакомый басок. На плечо легла тяжёлая рука. – Дороги ведь не знаешь.

– Найду как-нибудь, уж не в дремучем лесу потерялась, – бросила я. И снова обозлилась – теперь уже на собственный голос, жалкий и немилосердно дрожащий.

Ричард Фарли на мою непростительную грубость лишь ухмыльнулся и по-хозяйски поволок меня куда-то. Хочется верить, что в жилую часть замка.

– А я ж сразу понял, что ты ещё та штучка, – хмыкнул он, едва мы очутились в полутёмном холле. – Полегче, красотуля, не съем. Чай не дракон, юными девами не питаюсь, они для другого надобны…

– Зачем тебе это? – к счастью, на сей раз голос меня не подвёл.

– Что? – непонимающе переспросил Фарли. – А! Ну так это, следи за руками: ты первокурсница, а я нет. Ты девчонка, а я нет. Ты типа светлая… ну, была. А я нет. Квакнет чего какой-нибудь Гилберт, а я ему сразу в бубен. Уяснила, красотуля?

Я было кивнула, а потом спросила хмуро:

– Ты так и не ответил – зачем тебе это?

– Ну… это… блондинок люблю – просто пи… то есть, хм, сил нет, спать не могу! Видала Гримвард? Огонь баба… в смысле, роскошная женщина! Женюсь, видит Царица!

– А она пойдёт? – невольно улыбнулась я. Представить Фарли опускающимся на одно колено перед магистром было легко, а вот её согласие – как-то не очень.

Ричард расстроенно помотал головой, взъерошил без того встрёпанную тёмно-русую шевелюру и махнул рукой куда-то в сторону.

– Не пойдёт, но помечтать-то можно, м? О, точно! На тебе женюсь. За меня пойдёшь, леди Лисандра?

Меня будто кипятком обожгло. Не от шутливого предложения, вовсе нет. От осознания, от воспоминания… У меня ведь есть жених. Благородный и знатный Роберт Лайтнинг, всего-то несколько часов назад фривольно тащивший меня к себе на колени. Теперь же… Не знаю, что теперь. Рода светлее, чем Лайтнинги, не сыскать во всём королевстве. Они ни за что не допустят, чтобы чернокнижница стала женой их сына.

Даже не будь они ярыми противниками чёрной магии, ничего бы не изменилось – от такой невестки разве дождёшься правильных внуков? Только родовую магию угробит. Ведь тёмная кровь почти всегда перебивает светлую.

Я бросила взгляд на своё – или уже чужое? – кольцо. Такое красивое, хоть и немного вульгарное, как по мне. Ещё утром оно казалось мне всего лишь несколько неподходящим, сейчас же было ощущение, будто оно мне вовсе чуждо, словно с ним на пальце я как в чужой шкуре…

Я всё же умудрилась споткнуться – Ричарду пришлось крепче обхватить меня за плечи, не давая упасть. Мой взгляд он понял правильно и, внезапно прекратив строить из себя туповатого громилу, проговорил вполне серьёзно:

– Эй, извини, ладно? Я не подумал.

– Пустое, – отмахнулась я с напускным безразличием. – Всё нормально.

Нет. Не нормально. Вся моя жизнь разрушилась в один миг. И ничего тут не поделаешь.

Остальной путь мы прошли в молчании. Фарли только иногда махал кому-то рукой и коротко здоровался, не останавливаясь даже для короткой обмены свежей сплетней – как же, потомственная светлая вдруг очутилась на факультете тёмных! – и споро вёл меня по коридорам Академии. Не уверена, что запомнила дорогу и не заблужусь завтра.

Когда мы дошли до тяжёлой дубовой двери с железной оковкой – ну прямо вход в жуткое подземелье, не иначе, – Фарли снова придержал меня, не давая взяться за изогнутую кованую ручку. Сам открыл передо мной дверь и склонился в низком поклоне, приложив ладонь к груди.

– Прошу, леди Лисандра. Ваш новый дом, он же гадюшник!

Гадюшник или нет, но в большом холле было весьма чисто. Ну, насколько я могла судить в своём нынешнем состоянии – в голове вихрем кружились мысли, не желая складываться в хотя бы одну дельную. Тут уж не до разглядывания интерьеров. Я только и смогла отметить некоторую мрачность обстановки: светлые обои, но мебель, шторы и прочий декор – сплошь тёмные. Чёрный, синий и тёмно-фиолетовый – вот и всё разнообразие.

Большинство студентов наблюдали за распределением, однако народу в общем зале хватало… и все дружно уставились на меня. Не ожидали девицу Сеймур на своём факультете или просто жаждали сплетен?.. В любом случае, разговаривать я не сильно хотела и удивлённое «Дики, балбес, опять твои шуточки? Кого ты к нам притащил?!» напрочь проигнорировала. Даже не обратила внимания, кто это сказал, настолько мне хотелось оказаться подальше отсюда.

– Я не знаю, какая у меня комната…

Фарли красноречиво закатил глаза, ткнул пальцем в висящий прямо возле двери длинный список, на котором проявлялись всё новые имена. Будто кто-то невидимый выжигал их на чернёной табличке. Своё я обнаружила примерно в середине списка.

– Четвёртый этаж, правое крыло, комната четыреста двадцать.

– О, повезло! Аж два окна, и тол.. в смысле, туалет и душевые рядом.

– Ну хоть в чём-то мне сегодня повезло, – проворчала я.

Однако тут же устыдилась, ведь парень здорово меня выручил. Да и вбитые едва не с младенчества манеры одним Горнилом не угробить.

Спохватившись, я вежливо улыбнулась и склонила голову, на автомате изобразив идеальный книксен.

– Благодарю за помощь, мистер Фарли. Я этого не забуду.

– Ишь, какая краля, – фыркнул Ричард, вроде и насмешливо, но вместе с тем добродушно. – Ясен-красен, как меня такого прекрасного позабыть? Только я никакой не мистер, а просто Дик. Идёт? – Я чуть смутилась от таких вольностей, но послушно кивнула. – И благодарить особо не за что. Негоже это – первачков в беде бросать… Ну что, проводить тебя до комнаты?

– Не надо, спасибо. Я… пойду.

Как добиралась до своего нового жилища, толком и не запомнила. Но пока добралась, реветь перехотела. Вернее, просто не смогла проронить ни слезинки.

Иногда горе настолько велико, что слезам просто не остаётся места.

Я упрямая и целеустремлённая – отнюдь не тот нежный цветочек, каким меня видят окружающие. Уж наверняка пережила бы распределение на факультет тёмных; смирилась бы с косыми взглядами и недружелюбной атмосферой… Многое бы пережила. Но не жуткое, невероятное, просто чудовищное подозрение, что моя семья мне вовсе не семья.

Даже если я и впрямь дочь своих родителей, для них это ничего не изменит.

Тёмное дитя не может быть ничем, кроме позора. Крах репутации, разрушенные брачные перспективы, загубленная родовая магия… Я не надеялась, что семья примет вердикт Горнила, однако сегодня, в этот ужасный вечер, позволила себе глупую, отчаянную веру в то, что родительская любовь окажется сильнее предрассудков. Ведь я, несмотря ни на что, осталась прежней!