Праздник Дрейка - Вероника Мелан Страница 6

Дверь уже приметил – подойдет та, которая ведет в кладовку. Нахмурился, принялся точно определять день, место, время, человека, задавал Порталу точнейшие данные о переходе.

– С-сейчас?..

– Да. Мало времени.

Ллен зажал Ключ в руке – сложно сказать, что случится после того, как он его использует несанкционированно, но все это позже.

На то, во что превращается темная неприметная дверь в квартире – сероватое марево, – Лиза смотрела со священным ужасом. Она впервые окончательно поверила Йену про работу в составе Комиссии, когда увидела, как из воздуха в комнате воплотился предмет.

– Сейчас ты туда шагнешь, – инструктировал Эйдан устало. Он стал готов ко всему. Надеялся, что до прихода Дрейка успеет выпить. Хотя успеет и позже, если что. – Окажешься там, где хотела, память сохранишь.

Ей было страшно, ей хотелось пить и в туалет, но он ничего не позволил.

– И все изменишь, поняла?

Коротко дернулась голова.

– А я, – ее голос хрипел, – буду тебя помнить?

– Меня ни к чему. Все остальное – да.

– Это… больно? Неприятно?

– Шагай!

Комната от неестественного отсвета марева превратилась в кадр из фильма-триллера.

Он запомнил ее глаза – дикие, напуганные и благодарные. Собственный свитер, спускающийся ей до колен; босые ноги.

«Вот и покутил в баре разок, называется».

– Спасибо, Йен.

Во временной тоннель «лань» шагнула, зажмурившись и задержав, как водолаз, дыхание.

«Там не воняет, – думал Ллен отстраненно. – Наверное…»

(Tom Speight feat. Lydia Clowes – Save Tonight)

Наконец-то все завершилось. Он налил себе виски, сел в кресло, замер.

Дверь в кладовую вернула старое обличье, Лиза исчезла, в комнате теплый свет от торшера в углу – триллер закончился.

Ллену впервые стало почти легко. В пальцах прохладное стекло стакана, по горлу уже стекла алкогольная дорожка. Сегодня он будет спать спокойно, впервые за последние дни.

А через минуту прямо перед креслом появился Дрейк Дамиен-Ферно, босс и Начальник.

Все, как планировалось.

Ллен всегда ему удивлялся, такому простому на вид человеку, способному уничтожить полмира одним морганием. Они все были сложными и умелыми – Эйдан, Кардо, Дварт и Санара, – но рядом с этим тщедушным, на первый взгляд, мужчиной становились примитивными, обычными.

Человек в серебристой форме тем временем ходил по квартире. Долго смотрел на диван, где лежала Лиза, после перевел взгляд на дверь кладовой. И молчал. В этом молчании могло быть зашифровано что угодно – от создания в этот момент нового Уровня до разрушения старого. Но в одном Ллен был уверен наверняка – Дрейк все видит. Нет, не окна и стены квартиры на сорок второй, а то, как в баре Эйдан принял внешность Рихтера, как после трахал его подружку, как к вечеру того же дня сообщил ей неприятные известия.

Ллен пил.

И не нужно признаваться в том, что он взял Единый Ключ – Начальник только поэтому и прибыл. Скорее, нужно вспоминать отставочный код, код увольнения. Если произнести его до вынесения вердикта, значит, признаешь, что совершил ошибку и готов понести наказание. Наверное, это бы что-то исправило или смягчило, но Ллен не мог себя заставить, не хотел. Цеплялся за что-то непонятное.

Дрейк в конце концов повернулся, посмотрел неопределенно. К этому моменту он уже знал и историю, и предысторию, и предысторию предыстории.

«Удобно, – думал Эйдан, – хоть где-то рот лишний раз не открывать».

И заставил себя прочистить горло.

– Код увольнения… называть?

– А очень хочется? – спросил его человек в форме.

– Не очень.

– Тогда не называй.

И сам взял второй стакан, сам плеснул себе виски. Пригубил, поморщился от вкуса – мол, ничего дороже купить не мог?

Ллен в эту минуту ощущал себя провинившимся пацаном, всецело зависящим от воли учителя. И чувствовал, как одна часть желала валяться в ногах, скулить, вилять хвостом и просить прощения, а вторая просто ждала – глухая и немая. Не хотелось уходить с работы, из Реактора, от друзей. Совсем.

Начальник тем временем опустился в кресло напротив.

«Наверное, я его от чего-то отвлек. Не то важного, не то романтичного…» Одно ясно наверняка – Дрейк на восемьдесят процентов «не здесь». На лице ни злости, ни заинтересованности… Сплошное формальное равнодушие, мол,я должен был проверить, сам понимаешь.

– Она хоть того стоила? – спросил почти невпопад, и Эйдан впервые потупился, уткнулся взглядом в стакан.

– Она не была моей. Просто… девчонка.

«Я понял», – повисло в воздухе.

Наверное, ради «своей» сделать такое было бы логичнее, но Ллен до этапа нахождения второй половины пока не дожил. Что есть, то есть.

И впервые Дрейк жестко прицыкнул краем рта:

– От доступа к Единому Ключу я тебя отлучаю на год.

Эйдан продолжал смотреть в стакан.

«Справедливо».

– Так что, если вляпаешься в критическую ситуацию, выбираться из нее будешь сам.

«Без прохода».

Куда больше Ллена страшили любые дальнейшие слова.

Начальник думал о чем-то своем – рассеянный, настроенный на другую волну.

«Может, его ждут где-то там, далеко отсюда?»

– И да, – очнулся тот от собственных дум, – в неоплачиваемый отпуск ты все-таки идешь. На пару недель точно.

Сказал. Поставил стакан с недопитым виски на стол. И исчез прямо из кресла.

А руки у Ллена дрожат, как у старика – обошлось. Он даже выдохнуть пока не смел, сам еще не верил, что обошлось. Отпуск – это же отлично! Он отдохнет, отоспится. Год без Ключа? Жил без него раньше, проживет и дальше.

– А-а-а-а-а! – зарычал хозяин квартиры радостно и неопределенно. Влил в себя залпом содержимое стакана, откинулся на кресле и рассмеялся пустой квартире.

(HAEVN – Where The Heart Is)

Лиза не знала, что день – насквозь знакомый день – можно видеть иначе. Что можно стоять у окна и впитывать в себя солнечный свет каждой порой, каждой клеткой кожи, слышать гомон однокурсников, шорох их подошв по мраморному полу… Что можно настолькожить. Свежий воздух из приоткрытого окна, как волшебный ветер счастливых перемен.

Она все помнила, все до мельчайших деталей. Человека из бара, выглядящего как Макс, помнила, какую беду пережила, когда узнала о собственной измене, а после чужой смерти, помнила дождь и крышу. Как сон. Только лицо того, кто отправил ее назад, расплывалось, не уловить. И голос его ускользал из памяти, будто затерся.