Тираны. Страх - Вадим Чекунов Страница 6

Мария положила вещицу на ладонь и поднесла к самым глазам. Казалось, осеннее солнце оживило предмет — он словно вспыхнул холодным свечением.

— Это не серебро, — уверенно сказала Мария. — Уж я точно знаю. Что это?

Иван пожал плечами.

— Медведь, — просто ответил он. — Или не видишь сама?

— Твой талисман? Отец рассказывал — урусы как медведи: неуклюжие с виду, ленивые в душе, и никогда не знаешь, что ожидать от них, — тщательно выговаривая слова, Мария с вызовом глядела на мужа.

— Нет, я Медведю этому не молюсь, — продолжал веселиться Иван. — Царские обереги обычные — крест да икона, как у всех православных. А эта вещица другой породы. Покойный митрополит Макарий иначе как «бесовскими зверюшками» и не звал подобное. А иерей Сильвестр в них благодать видел. Только, все говорил он, не каждому та благодать передается.

— Мне передаться сможет? — алчно спросила Мария, зажав фигурку Медведя в кулаке.

Иван, подражая жене, восхищенно цокнул языком:

— Ай, молодец! Не упустишь ни своего, ни чужого!

Мария зло и обиженно насупилась, но кулак не разжала. Неожиданно конь ее заржал, встал на дыбы. Опустился, твердо стукнув копытами, закрутился на месте, скаля зубы, и вдруг кинулся грудью на вороного аргамака царя. Иван едва успел отвести своего коня от удара. Отскакал, развернулся, сменяя улыбку на удивление. Конь Марии стоял неподвижно, лишь подрагивал ушами, и сама царица замерла в седле, отрешенно глядя куда-то вдаль. Иван подъехал вплотную, наклонился, заглянул жене в глаза. Испуганно перевел взгляд на ее руку.

— Машка, дура! — загремел его голос. — Где Медведь?!

Поодаль озадаченно топтался Быков, не решаясь приблизиться. Крик царя насчет Медведя сбил сокольника с толку, он непонимающе оглядывался.

Мария очнулась и посмотрела на свою пустую руку:

— Не знаю… Выронила…

Иван соскочил с коня, кинулся в траву.

Сокольник не выдержал, подбежал, упал на колени рядом:

— Случилось что, государь?

Царь, лихорадочно шаря в траве, дернул щекой. Глаза его безумно таращились, лицо побледнело.

— Ищи, Васька, ищи! Не сыщешь — на кол сядешь! Так и знай!

Быков и спрашивать не решился, что же искать нужно. Распластавшись, запустил пальцы в еще мокрую от росы траву, принялся ощупывать прохладную землю.

— Да как ты его уронила-то? — задрал бороду Иван, глядя на притихшую Марию. — Куриная лапа твоя! Удержать не смогла?!

Та виновато пробормотала:

— Испугалась. Душа ушла из меня. Конь украл ее! Голова кругом пошла… Я в коня чуть не превратилась! Тут вот обронила.

Иван снова взялся за поиски.

— Не конь виноват. Медведь так тебя… — проворчал царь, и в тот же миг его пальцы наткнулись на холодный металл. — Ми-и-ишенька мой… — Иван подцепил фигурку, положил на ладонь и бережно укрыл другой, словно пойманную бабочку. — От отца ведь память.

Царь, не вставая с колен, прижал руки к груди и уставился в небо, не обращая внимания на мельтешащих в высоте птиц.

— Господи, спасибо тебе! — зашептал Иван. — Знак это твой, Господи! Не бесовские они зверюшки, коль не позволил Ты утерять!

Внезапно Иван осознал, что стоит, сложив руки, словно католик на молитве. Смутившись, поднялся и глянул на лежащего неподалеку сокольника.

— Чего разлегся-то? — гаркнул Иван.

Быков, ни жив ни мертв, молча поджал ноги и втянул голову в плечи.

— Эка черепаха, — невольно хмыкнул Иван.

Мария, от чьего зоркого взгляда не укрылось, что гроза миновала, расхохоталась. Сбросила в траву тяжелую рукавицу. Стегнула коня по морде плетью в отместку за пережитые волнения и галопом помчалась по лугу.

Иван, подходя к своему аргамаку, оглянулся на замершего в траве сокольника.

— Ты жив ли, Быков?

Всхлипывая, Быков пополз к ногам царя, по мокрой траве.

— Не губи, государь! Всем сердцем, тебе преданным, молю! Не губи…

Дрожащими пальцами сокольник тянулся к носкам царских сапог.

— Да вставай уже, — вздохнул Иван. — Собирай людей. Поедем в Кунцево.

Васька Быков вскочил и опрометью бросился исполнять царское повеление.

Загудели сигнальные рожки.

Иван вскочил в седло и тронул коня вперед, догоняя Марию. Фигурку он сунул в кишень на поясе — мешочек, видимо, царица тоже обронила, да и пес с ним.

Сокольники спешно созывали птиц, собирали в ягдташи добычу.

Заливисто лая, сбегались со всех сторон к свистящим псарям их питомцы. Выстраивалась стрелецкая охрана.

— Все в сборе?

Пересекли молодую дубовую рощицу, прошли бродом мелкий быстрый ручей. Далее ехали вдоль заросших орешником оврагов.

Мария правила конем насупившись, всем видом показывая, что желает побыть одна. Иван, покачиваясь в седле, усмехался и поглаживал рукоять плетки.

На подъезде к селу, когда уже показалась над желтеющим березняком колокольня церкви Покрова, Иван примирительно сказал:

— Хватит дуться, Машка. Велика ль беда — муж дурой назвал?! Тебя не ругать, а пороть нужно…

Мария повернула к нему делано-надменное лицо. Пожала плечами:

— Так выпори, если сумеешь.

— Разве не умел раньше? Или сомневаешься теперь? Повод есть?

Так, чтобы видел лишь один Иван, Мария показала на рукоять своего ножа, что висел на поясе.

Иван кивнул:

— Вот за нож хвататься умеешь, сомнений нет. Черкесская кровь! Ты бы все, что муж дает, так крепко держала!

Глаза Марии вспыхнули.

— Что положено — удержу. Я жена хорошая!

Иван громко, до слез в уголках глаз, рассмеялся.

— Дикарка, охальница! — шутливо замахнулся он на жену. — За это и люблю тебя!

Мария едва заметно изобразила ему пальчиками такой знак, что царь пуще прежнего зашелся раскатистым смехом. Отсмеявшись, указал на появившуюся из-за деревьев церковь:

— Чудные вещи на русской земле бывают. Вон видишь из белого камня стоит какая красавица? А прежде, еще до деда моего, говорят, была тут другая церквушка. Так в одну ночь ушла под землю, с крестом вместе. Будто и не было ее. Колдовское место, не иначе. Новую церковь-то поставили, а место все равно проклятым называют. Вокруг полным-полно чертовых пальцев рассыпано, острых камешков таких. От зубов и головной боли ими местные лечатся. Такой уж народ у нас — и на Бога, и на черта надеется.

— И эта тоже провалится? — с любопытством спросила Мария, разглядывая церковь.

Иван нахмурился: