Магистр - Дмитрий Дикий Страница 6

План монастыря и приюта Святого Валента в Пекине 1. Храм Святого Спасителя. 2. Часовня для отпеваний. 3. Дортуары. 4. Библиотека и скрипторий. 5. Старый рефекторий (трапезная для монахинь). 6. Новый рефекторий (для воспитанников приюта). 7. Келья настоятеля. 8, 10. Комнаты монахинь (Агнесс жила в отсеке 10). 9. и т.п. – галереи клуатра. 11. Внешний сад. 12. Клуатр. 13. Колодец. 14. Приют Св. Валента. 15. Сианьмэнь Дацзе, место, куда подбросили младенца; вотчина Старого пастуха – Лао Е. 16. Фуюй цзе, парадный вход на территорию анклава и к церкви. 17. Стена внутреннего садика, выходящая на неогороженный участок комплекса и на Сианьмэнь. 18. Участок внутреннего садика, обсаженный вдоль стены боярышником. С. Карцер.

Найденыш оказался весьма способным ребенком – спустя полвека его бы, пожалуй, уверенно назвали немецким словом Wunderkind. Очень быстро он произнес первые слова, стал сидеть и ходить – как будто хотел побыстрее избавиться от зависимостей. Как только через год с небольшим это произошло, его перевели с личного попечения сестер в приют, где быстро стало ясно: сестры-пекинки были бы счастливы поскорее с ним расстаться. Ребенку искали приемных родителей, но ничего не выходило: бездетные или благотворительные пары смотрели на малыша, а он на них нет. Не потому что был привязан к приюту – какая может быть привязанность к месту у такой крохи? – а потому что, похоже, никто ему был не нужен. Все чувствовали это, но никто не комментировал.

Лишь Агнес не могла (да и не пыталась) избавиться от привязанности к найденышу. То ли не могла забыть крошечную ручку, вцепившуюся в собачью шкуру, то ли то, что первым словом подкидыша было «Агнес». Да, ребенок заговорил скоро и говорил немного, уверенно и мало с кем. С Агнес вот говорил. И хотя маленький Винсент был далеко не первым подкидышем в приюте Св. Валента, Агнес твердо знала: доселе ей не приходилось иметь дела с такими детьми. После случая со Старым Пастухом она приняла это сразу и безоговорочно, но ничего не говорила начальству, скорее наоборот, пыталась представить окружающим молчаливую необычность своего подопечного как ущербность – ведь чужую неполноценность пережить гораздо легче, чем неординарность. Так вот, к негласному удовлетворению сторон, и получилось само собой, что в монастыре мальчик жил особняком. Уже в пять лет у него была отдельная комната, которую он получил по странной причине: дети не могли спать с ним в одном помещении. Как-то зимней ночью трое пятилеток с ревом выскочили из спальни, крича, что не могут спать в одной комнате с Винсентом, потому что им страшно. «Он смотрит на нас синими глазами!» – плакали дети. Наутро отец-настоятель иезуит Иоахим Гийон вызвал Винсента и попытался выяснить происхождение легенды о синих глазах. Тот, даром что пятилетний, лишь удивленно смотрел на пастыря безупречно черным взглядом. «Не знаю, падре, – говорил маленький воспитанник. – Я смотрю по сторонам и думаю. Мне не хочется спать». Отец Иоахим поежился и велел выделить Винсенту отдельную спальню.

Довольно скоро выяснилось, что Винсент, мальчик, которому совсем уже скоро предстояло научиться постоянно носить в рукаве клинок, а в голове китайскую книжную премудрость, – прирожденный музыкант. Обнаружилось это сразу после того, как неспящего ребенка стали знакомить с миром, а он принялся им дирижировать.

Католическое богослужение немыслимо без музыки, и воспитанники Св. Валента, как все католики Европы, пели молитвы и слушали мессы. Но с Винсентом все вышло иначе. Он счастливо избегал музыки, пока не пришла его пора обучаться ей, как и остальным школьным предметам. Тогда и случилась катастрофа. Пятилетний Винсент высидел в классе молча, не пытаясь петь со всеми, в точности семь минут, в течение которых ровно, неумолимо и последовательно бледнел. Сестра Франсуаз заметила это, но сказать что-либо не решилась – да, белое лицо мальчика с чуть ушедшими под верхние веки черными глазами выглядело жутко, но он ни на что не жаловался и молчал. Молчал до тех пор, пока в какой-то неуловимый момент, когда, видимо, мучения его стали невыносимы, не встал и не вышел тихо и без спросу, блестя тяжелой синевой в глазах. Сестра не пошла за ним, потому что знала: для решения проблем, связанных с этим ребенком, существуют сестра Агнес и отец-настоятель.

Между тем Винсенту было худо. Он отправился к себе, держась руками за голову, словно нес ее, боясь, что голова скатится с плеч. Уже дойдя до спальни, он обнаружил, что его ладони в крови.

Агнес нашла его через час, выслушав рассказ коллеги о происшествии на уроке. То, что она увидела в коридоре, выглядело так: незапираемая приютская дверь вросла в пол свежими зеленоватыми корешками, а вдоль косяка выпустила смолу, намертво схватившись со стеной этим природным клеем. У Агнес подкосились ноги, она закрыла глаза и принялась тихо звать крестника, не смея притронуться к ожившей двери. Когда она нашла в себе силы открыть глаза и все-таки принялась трясти дверь, стало ясно, что ей показалось: дверь просто заклинило. Но Агнес было не до деревяшки. Ребенка она нашла не сразу, а лишь обыскав все углы, обнаружила его в гардеробном закутке за ширмой, в темноте и без сознания. Крови на нем было немного, зато появилась она отовсюду: из глаз, ушей и рта, особенно же ее напугали окровавленные руки. Но Агнес даже не ахнула: метнулась к умывальнику, намочила полотенце, а когда вернулась, мальчик уже сидел, глядя на нее чистыми синими глазами.

– Они все врут, Агнес, – выговорил он наконец.

Надо было как-то выходить из положения. И если привести маленького Винсента в чувство и в порядок оказалось несложно (он с первого дня жизни демонстрировал повышенные способности к выживанию), куда сложнее было понять, как сочетать этого воспитанника с обязательными занятиями музыкой. Была предпринята еще одна попытка свести музыкальный класс и Винсента вместе, но и она закончилась плачевно: на этот раз плохо стало уже сестре Франсуаз. В самом начале занятия, когда она, кинув опасливый взгляд на заранее бледного Винсента, направилась к клавесину, ноги ее подогнулись, и монахиня без сознания опустилась на пол, сопровождаемая звоном лопнувшей в инструменте струны. Пятилетний дьявол удовлетворенно улыбался.

О происшедшем доложили отцу Иоахиму. Настоятель, с самого начала имевший особое мнение об этом воспитаннике, воспринял ситуацию серьезно. Допросив Агнес, он вынул из нее даже рассказ о том, что ей привиделось у двери, и долго молчал.

– Это противоестественно, – наконец заговорил он. – Встенах монастыря подобное недопустимо.

– Но чудесные явления входят в нашу веру…

– Вера принимает свидетельства чудес любви и благословения, но отторгает происки врага человеческого.

– Но может быть, удивительный дар Винсента и есть наше благословение!

– Боюсь, дорогая сестра, ваш воспитанник – наше проклятие.

«Ну, мало ли, – убеждала себя Агнес, – слишком тонким слухом наградил Господь мальчика, слишком деликатными органами восприятия». И ведь «они» действительно все врут, даже сестра Франсуаз. Что же делать? Запретить в приюте музыку? Перевести Винсента куда-то, где нет музыки?