Сильварийская кровь - Антон Орлов Страница 6

Кое- кто позволял себе насмехаться над цивилизованными траэмонскими традициями. Иностранцы посмеивались. Жрецы пришедших в упадок кровавых культов привычно злобствовали. Оппозиционные газеты публиковали эпиграммы. Гномы и гоблины распевали дурацкие куплеты. Повелитель темных эльфов Гилаэртис, язва известная, изощрялся в комментариях, а владычица светлых эльфов Эгленирэль выражала сдержанное неодобрение по поводу того, что люди извратили свои древние обряды -по ее мнению, надо или по старинке, чтобы все всерьез, или уж вовсе от этого отказаться.

В пику им всем траэмонские власти ничего менять не собирались. Может, оно и смахивает на спектакль, зато никакого человекоубийства, как в былые варварские времена. И народ доволен. Пусть все остается, как есть.

Анемподист уже отказался от идеи внести предложение, чтобы поиски прячущегося консорта занимали поменьше времени. Расхотелось облегчать жизнь тем, кто придет после него. Если он мучился на последнем отрезке пути к власти, пусть они тоже помучаются! Это будет справедливо. Все равно побывать консортом можно только единожды.

В окружении свиты Парлут вступил в тронный зал. Ее величеству дали знать, что он приближается, и едва процессия миновала входную арку, под которой свободно мог пройти великан, в наступившей тишине послышался тонкий нежный голос:

– Но где же, скажите мне, где же супруг мой царственный?

– Вот он грядет, королева, супруг твой царственный! – громогласно объявила жрица в златотканом облачении. – Грядет к тебе, орошенный кровью и возродившийся, встречай своего супруга!

Придворные дамы расступились. В центре выложенного перламутром мозаичного круга осталось в полном одиночестве невысокое хрупкое существо – дистрофичный подросток с огромными глазами на нездоровом бледном заостренном личике. Впрочем, усыпанная драгоценными камнями корона и ослепляющая звездным блеском мантия скрадывали впечатление от таких несущественных деталей, как болезненно впалые щеки, чересчур тонкая шея, неприятно хилые кисти рук, напоминающие птичьи лапки. Главное то, что перед вами последняя представительница древней династии – Королева Великого града Траэмона и окрестных земель, а также Итраги, Сушана, Сналлы, Марлагосы, Кедо и Манжелисты, Госпожа Стихий, Повелительница Жизни и Смерти, богоравная Элшериер.

– Да, это супруг мой царственный,-шагнув навстречу Анемподисту норг Парлуту, подтвердила королева. – Узнаю его, возрожденного и обновленного!

Как полагается, все шумно возликовали.

Потом вперед выступил верховный маг Архицельс и произнес коротенькую напутственную речь:

– …Позаботься же, супруг королевы, о том, чтобы в королевстве нашем стало меньше больных! Таков обычай: новый правитель получает не обременительный, но обязательный наказ от высших

сановников. Парлут был министром всеобщего здравия и телесного благополучия, и от него ожидается любое мало-мальски полезное начинание в этой области. Никаких неожиданностей.

Консорт торжественно поклялся выполнить наказ, и тогда во дворце начался пир, а в стольном городе Траэмоне и по всей стране – народные гулянья.

Начало они пропустили. Когда паромобиль дотащился до белой Эльфийской арки на въезде в Каину, в небо, окрашенное во все оттенки золотистого вина, уже поднимался столб дыма – на главной городской площади жгли чучело Старого Царя.

– Опоздали! – с досадой пробурчал Фрешта.

Скоро стало ясно, что они не только опоздали, но еще и застряли. Затор. Слишком много желающих поскорее проскочить под аркой и очутиться на празднике. Клаксоны вразнобой выли, словно оплакивали символически казненного правителя, этот дикий концерт почти заглушал доносившуюся издали бравурную музыку.

Марек сидел рядом с Дафной на заднем сиденье расхлябанной столетней колымаги, видел в длинном зеркале над лобовым стеклом точеный мраморный лик Шельн – невозмутимый лик небожительницы, сошедшей на землю, – и недовольную физиономию Фрешты, похожую на облупленную молодую картофелину.

За окошками столпотворение, в воздухе плавают облака пара. На праздник в Кайну потянулась прорва народу, а поезда с позавчерашнего дня не ходят: по слухам, тролли из местной общины разворотили железнодорожные пути на участке между Шавой и Кайной. Шпалы вырывали, рельсы гнули, силушкой своей друг перед другом похвалялись. Весело им было.

Фрешта, служащий «Ювентраэмонстраха», помощник Раймута Креуха, предложил отвезти всю компанию на машине: Лунную Мглу за просто так, Марека с Дафной за умеренную плату. Он был из здешних, коренной южанин, и хотя двадцати трех ему еще не исполнилось, уже четыре раза побывал вместе с Креухом в Сильварии. Потому что на сто пятьдесят процентов не эльф. Среди его предков затесались гномы, и сам он немного смахивал на гнома, хотя брил бороду и ростом был выше Марека.

Говорил он веско, держался с достоинством, переливающим через край: бывалый человек, прошедший огонь, воду и все остальное. Пока ехали, время от времени цедил замечания насчет «городских неженок, которые даже помочиться на стенку не умеют, горшок им подавай», и «малохольных эльфов из столицы». Остроты были затертые и незамысловатые, как сошедшие с конвейера болванки, и вроде бы речь шла не о присутствующих, а о неких абстрактных неженках и эльфах, но Марек понял, кому все это адресовано.

Дафна, не глядя, нашарила его руку. Осторожное предостерегающее пожатие: не надо, не связывайся. Ради нее он не стал связываться, невеста все-таки. Вдобавок он не умел управлять паромобилем, а без шофера им ни до Кайны доехать, ни обратно вернуться.

Фрешта заткнулся, после того как Шельн его одернула, а Марек решил, что еще выяснит с ним отношения, только не сейчас. Немного позже. Сидел бледный, зло сощурив раскосые фиолетовые глаза. Наверное, Фрешта решил, что это бессильная злость проигравшего, и про себя порадовался: достал-таки «столичного эльфа»!

К тому времени, как добрались до Белой арки, Марек успел немного остыть – ровно настолько, чтобы держать себя в руках и отвечать на реплики Дафны как ни в чем не бывало, – но настрой на драку никуда не делся. Он разберется с этим картофельным придурком, выбрав момент, когда Шельн и Дафны рядом не будет.

Параллельно его внимание занимали вещи совсем из другой области. Пьянящий цвет неба. Прихотливые плавные изгибы уходящей ввысь арки, больше похожей на порождение растительного царства, чем на рукотворное сооружение. Впрочем, ни о какой «рукотворности» речи идти не могло, эльфы создавали свои скульптуры с помощью магии.

Белизна перламутра, в которой угадываются дремлющие радуги. Пугающая высота: мнится, что в облачные дни стрельчатая вершина должна таять в небесном молоке. И что-то еще, дразнящее своей неопределенностью… Хотелось бы ему понять, что это такое.

Эльфийские изваяния есть и в столице, но Траэмон – до умопомрачения сложный конгломерат артефактов, созданных несколькими расами и за прошедшие века сросшихся друг с другом, намертво сплавившихся. Город их давным-давно ассимилировал, превратился в элементы единого целого. А здесь сразу видно, что вознесенная над пыльной дорогой арка живет сама по себе, отдельно от беспокойного стада паромобилей и окраинных домишек с крышами из разноцветной черепицы, похожими на горки леденцов.