Кремль 2222. Садовое кольцо - Владислав Выставной Страница 6

Наверное, оттого он и стал отдаляться от Хельги — чтобы избавиться от этого мучительного, постыдного чувства. Может, потому он и дал согласие на сан Хранителя? Очень может быть. Только помутившимся рассудком можно принимать такие поспешные и необдуманные решения.

— Привет, — спокойно глядя ему в глаза, сказала Хельга.

— Привет… — деревянным голосом отозвался Книжник. Неловко поинтересовался: — Куда это все ваши подевались? Я в Форт пройти хотел…

— Да здесь все, — оборвала его девушка. — Я к тебе шла. Хотела предупредить: ищут тебя.

— Кто? — Книжник недоуменно моргнул. И вдруг ощутил страх.

— Известно кто, — быстро сказала Хельга. — Слышала, искали тебя в келье, в Храме.

— Зачем? — тупо спросил Книжник.

— Откуда мне знать? — не отводя взгляда, отозвалась девушка. — Беспокойно что-то у вас стало, в Кремле-то…

Взгляд ее вдруг скользнул мимо него, за спину. Какой-то порыв заставил Книжника быстро стянуть с шеи бечеву с тонким цилиндриком и молча сунуть в руки девчонке. Та, не моргнув глазом, приняла и спрятала ключ в складках платья. Словно поняла все сразу, безо всяких слов. В тот миг он понял, что все это время был полным идиотом. Она любила его по-прежнему, а он вел себя как осел, раскручивая в уме немыслимые ревнивые фантазии.

Впрочем, развить эту мысль он не успел.

— Вот он где… — донесся со спины недобрый возглас.

Парень обернулся. Перед ним были трое — в неброской гражданской одежде. То ли мастеровые, то ли конторские — не разберешь. Двое высоких, жилистых — пожалуй, слишком крепкие для гражданских. И какой-то невзрачный коренастый мужик по центру.

— Следуй за нами, — коротко сказал коренастый.

— А вы кто? — Книжник попытался вспомнить, где он видел этого типа. Серый он какой-то, такого захочешь и не запомнишь. Хоть и тесен Кремль, да всех упомнить непросто.

— Кто надо, — ровно отозвался коренастый.

Книжник невольно обернулся. Девушки и след простыл. Оно и к лучшему.

— Э, нет! — уже спокойнее сказал Книжник. — Так не пойдет! Я княжий советник! Хотите куда пригласить — объясните, в чем дело…

Сильный, неоправданно жестокий удар под дых заставил его согнуться пополам. Вот так и рушится привычная картина мира: меньше всего он ожидал получить такое от своих же, кремлевских.

— Не кипятись, советник, — пригнувшись рядом с хрипящим парнем, с ленцой произнес коренастый. Довольно фамильярно похлопал Книжника по спине. — Мы тоже люди подневольные — Тайный приказ. Иди следом и не дури.

Он и не знал, что в Кремле есть такие помещения. Мрачные, сырые, жуткие. И все эти железные приспособления, цепи, крюки в потолке и стенах — совсем не похожи на оборудование тренажерного зала. Да и здоровенный по пояс голый детина за спиной не походит на инструктора по физической подготовке. Как и скучающего вида опричник за кособоким столом у низкой, окованной железом двери. Сейчас он разглядывал задержанного вроде бы безо всякого интереса. Может, просто давал парню время, чтобы прочувствовал всю тяжесть своего положения.

Тот же поначалу не принял происходящее всерьез. Просто не вязалось это с его представлениями о своем месте в привычном, надежном и справедливом мире Кремля. А потому он сказал спокойно и даже с некоторым вызовом:

— Не думаю, что князю понравится то, что вы делаете с его человеком. Вы превышаете свои полномочия, я буду вынужден доложить ему об этом.

— А князь в курсе, — опричник помахал скрученным берестяным листком, любуясь реакцией арестованного.

— Что это? — недоуменно проговорил Книжник.

— Указание княжеское Тайному приказу, — отозвался чиновник. — «Выяснить истину в кратчайшие сроки и всеми доступными средствами».

— И где же тут про меня сказано?

— А ниже: «Разрешается допрос всех чинов, независимо от происхождения и должности». Советников это тоже касается.

— Это я понимаю. А где сказано про то, что людей хватать надо и в подземелье сажать?

— Ты что, неграмотный? Знаешь, что такое «всеми доступными средствами»?

Опричник с насмешкой наблюдал за Книжником. Тот остолбенело пялился в бумагу.

— Вы… Вы как-то не так трактуете этот документ… — дрогнувшим голосом сказал Книжник, протягивая руку к листку. Опричник отдернул руку и спрятал лист под тяжелой берестяной папкой.

— Как трактовать документы — это не твоего ума дело, — веско сказал он. — Но ты здесь, и тут нет никакой ошибки. Знаешь почему?

Книжник молчал, исподлобья глядел на этого человека. Опричник помедлил, ожидая вопроса, и, не дождавшись, продолжил:

— Много ты на себя взял, малый. Слишком много. Не по хилым своим плечам.

— Что вы имеете в виду? — сухо спросил Книжник.

— А я тебе объясню, — с охотой отозвался опричник. — Многим ты дорогу перешел. Людям сильным да знатным. Нехорошо это, да слово князя у нас — закон. Так что до поры до времени с этим мирились. Но вчера произошло кое-что. И у тебя возникли проблемы.

Ничего нового не было в этих словах. С первых же дней возвращения, помимо благодарности, получал он в лицо и за глаза самые дикие обвинения.

Да, он принес оттуда, из-за стены, важные знания, да, он узнал, где находятся источники жизненно важных ресурсов, да еще и привел в Кремль целый народ, увеличив шансы человечества на выживание. [3]Но думали так далеко не все. Многие в высшей кремлевской иерархии искренне полагали, что результаты его похода не столько позитивны, сколько разрушительны. Доходило до того, что отдаленные запасы (даже если они и существовали) признавались заведомым злом — так как дарили якобы «ложную» надежду. Будто бы сталкивали Кремль с проторенного пути — полагаться только на собственные силы и ресурсы, какими бы ограниченными и жалкими они не были. Таких консерваторов, цеплявшихся за сохранение статуса-кво, было немного. Но они были влиятельны и беспощадны к оппонентам.

Так что сами по себе обвинения Книжника не смущали. Не нравилась их форма — резкая, бескомпромиссная. Да еще и не на людях, а в каких-то застенках. Нельзя им дать почувствовать слабину. Как учил Зигфрид: нужно держать удар.

— Хватит угроз, — небрежно бросил Книжник. — Я все же не босяк какой, я советник, князем поставленный. Пока я не услышал ничего конкретного, не понял, в чем именно меня обвиняют. Так что извольте говорить со мной как подобает или…

Он и понять не успел, как полетел кубарем в дальний угол каземата. Попытался подняться на ноги — но не смог: перед глазами все плыло, а напротив уже склонялся тот самый рыхлый детина, с интересом пялясь ему в лицо. Протянулись толстые пальцы, увитые замысловатыми татуировками, и встряхнули так, что лязгнули зубы.