Гостеприимный край кошмаров - Антон Орлов Страница 6

Члены семейства Никесов выглядели чрезвычайно довольными, словно гора с плеч. Подобревший Берт объяснил Лерке, что теперь их, можно надеяться, перестанут донимать инспекциями. То Санитарная служба, то Магический контроль, то экологическая полиция, по меньшей мере раз в неделю нагрянут, ничего противозаконного не найдут – и разводят руками: поступил сигнал. За этим стоят то ли конкуренты, то ли какой-нибудь злобный покупатель, кляузник-маньяк, но теперь вся морока позади. У Властительницы превосходная интуиция (Лерка об этом читала: утверждается, что без оного качества невозможно выиграть предвыборные состязания), и раз она ничего скверного не почувствовала, приняла в подарок фирменный торт «Изобилие-Никес» и сказала на прощание несколько теплых слов о магазине, это должно урезонить тайных недоброжелателей.

Юные менеджеры приняли обязательство разбить около здания супермаркета клумбу в честь Летней госпожи, о чем торжественно объявили, сорвав общие аплодисменты. Сейчас они собирали рассованные по стеллажам цветные флажки, выхватывая свой декор из-под носа у покупателей.

Те, кто стерег шуршавку, зазевались – и рассвирепевший серый клубок вырвался на волю, покатился по залу, вызывая на своем пути всплески визга, а после опять куда-то забился.

– Мы справимся с этой напастью самостоятельно, – решительно сверкнув стеклами очков, объявил Бертран. – Наша сила в креативе! Все вооружились швабрами, покупателей не пугаем… И сбегайте кто-нибудь за сачком.

– Пойдем, – шепнула Лерке Уважительная Причина.

– За сачком?

– Просто куда-нибудь отсюда.

Когда нырнули в служебную дверь, навстречу попалась худенькая девочка с двумя швабрами, вылитая Леркина спутница, но лицо не задумчивое, а по-менеджерски энергичное, как у Берта, с креативным блеском в глазах.

– Лидочная эмтэшка, Лидочная эмтэшка! – бросила она скороговоркой, протискиваясь мимо.

«Ага, теперь я в курсе, как тебя зовут. А которая обзывается – Марианна, и у нее чердак не в порядке. Лидия – единственная нормальная в этой продвинутой и сдвинутой бизнес-семейке».

Что такое «эмтэшка», Лерка не знала. Судя по безразличному виду Лидии, вряд ли что-то сильно обидное.

За стеклянным «Изобилием» круто вздымался изумрудный травяной склон (здесь-то и будет обещанная верховной правительнице клумба), наверху купались в небесном сиянии пятнистые от потеков многоэтажки с неказистыми балкончиками. Этот район назывался Дромадерские холмы и был, видимо, очень старым, еще со времен первых переселенцев, иначе откуда бы взяться такому названию? На Долгой Земле верблюдов нет и пустынь тоже нет, здесь другая биоэкосистема, иначе сбалансированная.

Справа к жилым домам широкой петлей поднималась асфальтовая дорога, с обеих сторон обсаженная могучими тополями, слева туда же карабкались каменные лесенки, а у их подножия раскинулась небольшая барахолка. Продавалась там та самая всячина, которую «Памятка Туриста» ни в коем случае не рекомендует покупать, тем более с рук, тем более на блошиных рынках.

Левее барахолки зеленел запущенный сквер: акации, туя, одичалые розы, давно не крашенные скамейки. Столбик с черной дощечкой, мелом выведена дата последней проверки. Сегодняшнее число, патруль Санитарной службы побывал здесь с утра пораньше перед высочайшим визитом. Наверное, они-то и спугнули шуршавку, пробравшуюся в магазин.

«Изобилие» сверкало, словно граненая стекляшка, завалявшаяся среди обрезков голубой, зеленой, серой и желтоватой бумаги.

– Тебе не попадет за то, что ты ушла, не отпросившись?

– Тогда я нажалуюсь. С моим адаптером шутки плохи.

Лерка хотела спросить, кто такие адаптеры, но Лидия повернулась к Дромадерским холмам и негромко, даже немного растерянно произнесла:

– Там живет кто-то хороший, и хорошо бы с ним встретиться, но там полно домов, и в каждом по сотне квартир, а я даже не знаю, кого надо искать.

– Ты же говорила, что твой знакомый поселился в какой-то развалине типа погибающий архитектурный памятник?

– Который в развалине, это другой знакомый, – Лидия снова была в синей бейсболке, тощий хвостик выпущен в прорезь, козырек затеняет глаза, голос звучит серьезно. – И я бы не сказала, что он хороший человек. Он меня бил, это точно. В магазине я тоже иногда кого-нибудь раздражаю, но они из-за этого руки не распускают. Все равно я хочу с ним поговорить, теперь же все позади. У нас с ним было и всякое другое, кроме мордобоя. И он потом просил у меня прощения, но уже после, когда я не могла ответить. Ну, когда меня уже не было, понимаешь?

Лерка машинально кивнула: ага, понимаю, хотя на самом деле не могла понять ровным счетом ничего. Девчонка сейчас несет… не то чтобы полную ахинею, но что-то очень странное.

– Он твой родственник?

– Ничего общего с моей семьей теперь. Мне кажется, он был моим любовником.

– Что?..

Лерка оторопела. Ничего себе откровеньице! Потом возмутилась:

– Его хоть за это посадили? Или ты сказала, он прячется в какой-то развалине…

– Это было раньше. Мне же тогда было не тринадцать лет, как сейчас.

То есть еще меньше?.. Взмокшая Лерка стянула «анютину глазку» (так и вышла в ней из магазина, лучше маскарад, чем фингалище вполлица) и моргала, собираясь с мыслями.

– У меня вторая степень, – сообщила девочка таким тоном, словно это все объясняло. И, видя, что слушательнице проще не стало, добавила: – Я имею в виду свой диагноз.

Ага, диагноз. Уже понятно. Значит, вот кто у нас сумасшедший… Хотя, если не считать этого бреда о любовнике, Лидия выглядит более вменяемой, чем все остальные креативные Никесы.

– Валерия, спасибо, что ты за меня заступилась.

– Лерка, – поправила она чуть резковато и сразу же, чтобы смягчить впечатление, объяснила: – Валерия, Лера, Лерочка – это у меня вконец изгвазданные имена, уже как бы не мои, а для друзей я Лерка.

– Из-за чего у тебя так с именами?

– Дома я работала в коммуникационном центре. Ну, представляешь, нам звонят, мы отвечаем на разные вопросы, это могут делать и компьютерные программы, но некоторым клиентам больше нравится, если на том конце живой человек, и кроме того, у фирмы налоговая льгота – федеральные меры по борьбе с безработицей. Мы должны были представляться, и обязательно своим настоящим именем, по закону о праве потребителя на полную информацию о лицах, предоставляющих услуги. А чертовы клиенты мусолили наши имена хуже жвачки. Одни произносят их по-хозяйски, словно прикарманивают и начинают использовать чужую мелкую вещь вроде авторучки или телефона. Другие, чем-нибудь недовольные, повторяют твое имя через каждые два-три слова, как будто хватают тебя за шиворот и тычут носом в мусорницу. Третьи назойливо называют тебя уменьшительным именем, словно купают в мерзком сиропе – они тебя всей душой презирают, потому что им позарез нужно, как наркоману доза, хоть на кого-нибудь смотреть с недосягаемой высоты. И так далее, есть еще варианты, один другого противней. Такая же грязь, как у проституток, но только на словах, без телесного контакта. Терпеть это раз за разом – хоть стреляйся, и, заканчивая разговор с очередным гадом, я представляла, что сдираю с себя свое имя и выбрасываю, как испоганенную одноразовую оболочку. После этого становилось чуть полегче, до следующего звонка – тогда все повторялось, и к концу смены я дико выматывалась, чувствовала себя совсем ободранной и прозрачной. Лерка – это мое уцелевшее настоящее имя, для близких и друзей, для меня самой, потому что Леркой никто из тех меня ни разу не называл. Вот бы еще до Берта дошло, что я Лерка, а не Валерия.