Железный Грааль - Роберт Холдсток Страница 6

Каков ответ! Вот за что я восхищался этим стариком, вот в чем я ему завидовал. Он рубил сплеча и не тратил времени на чепуху. Больше завидовать было нечему: он был стар, измучен, слаб душой и телом, он видел мир, сложный и многогранный, лишь с одной стороны (в чем, конечно, был не одинок), он никогда не ступал на избранную мной Тропу. И все же со своими малыми делами он справлялся неплохо. В сущности, все мои долгие путешествия ничего не дали мне, кроме воспоминаний. Настоящая мудрость, как мне кажется, приходит с пристальным взглядом на то, что тебя окружает.

Арбам, названый отец Урты, его ментор, его бич и вечный соперник, голос которого слышался Урте в кошмарных сновидениях, умел дать хороший совет, выбрать правильную стратегию, здраво и разумно судить о непростых вещах… но только там, где дело близко касалось его самого.

Я, с моим более широким взглядом на мир, уступал Арбаму в здравомыслии. И сейчас меня влекло к нему, что редко случалось со мной прежде. Его дело – вызволить Кимона и Мунду из Страны Призраков – становилось и моим делом. Никогда прежде мне не случалось так увлекаться…

Впрочем, был еще Ясон.

Ну что ж, правда: когда мой путь скрестился с дорогой молодого Ясона, достраивавшего Арго для плавания за золотым руном, к моей позабытой любовнице, Медее… да, тогда я чувствовал, как мой взгляд проникает все глубже, жизнь встрепенулась во мне, я постигал ее уроки. Боги, не спорю, я поддался очарованию Ясона. Но такие люди встречаются не часто. Скорее честь, чем бесчестье, тратить или терять с ними время. Нет, честь – не то слово. Вернее сказать – удача. Так мало мужчин и женщин вырываются из похлебки человеческой посредственности, придавая миру вкус, который не скоро забывается.

Ясон это умел. А Урта, хотя сам был из того же теста, нес в себе, я всегда это чувствовал, семена чего-то большего.

Арбам уйдет в забвение. Урта, вероятно, тоже будет забыт, но оба они – два порыва дикого ветра – когда-нибудь породят бурю, подобную тем незабываемым бурям, что создали Александра, Радегаста, Рамзеса, Диану, Агамемнона, Одиссея – всех, кто остался в памяти мира, не затерялся тихим шепотом в ветрах Времени.

Когда мы уложили женщину в ее неглубокую могилу, я вышел на берег, заросший осокой, и позвал к себе легкую плоскодонку, в которой возвратился на Альбу. Она была духовным отзвуком самого Арго, тенью его прошлого, посланной мне кораблем и богиней-покровительницей, чтобы спастись из Греческой земли.

Лодка выскользнула из своего укрытия под свисающими к воде ветвями ив на дальнем берегу и коснулась носом отмели перед священной рощей. Арбам дивился, но молчал, стоя позади меня и задумчиво почесывая щеку.

Дно лодки выстилали меха и теплые ткани, носовая фигура – голова лебедя – была покрыта желтой краской. Пурпурный резной узор, фризом тянувшийся вдоль бортов, намекал, что ее выстроили на острове, известном под именем Крит, еще до того, как потоп тысячелетней давности скрыл его землю и народ. Всего лишь малая часть духа Арго, но достаточно крепкая, чтобы пронести меня по реке и подземным потокам, избавив от плавания через моря.

Теперь я предложил ей оставить меня, вернуться к Арго.

– Я остаюсь, – прошептал тихий голос у меня в голове, и я поблагодарил ее. Мы с Арбамом верхами доедем до границы Страны Призраков. Не встретит ли она меня там? Быть может, у меня будет в ней нужда.

Она согласилась.

Итак, мы с Арбамом ушли от реки, пробрались через рощу и поскакали прочь от Тауровинды на запад, к утесам и броду Последнего Прощания, где мертвые переправлялись в Иной Мир.

Я ждал, что он станет расспрашивать еще о зяте, но он сдержал любопытство, пояснив, что, по обычаю, «новости о правителе, доставленные в его отсутствие, должен услышать сначала старший сын правителя – так у нас ведется. Если нет сына, вести услышит жена, и только если нет жены – родители». Он помолчал немного, пока наши кони шагали бок о бок, затем поглядел на меня искоса:

– Но мне до смерти нужно узнать, жив ли Урта. Я готов нарушить запрет.

– Я уже сказал: он жив, победил, хотя и тяжело ранен. Он возвращается, но долгим путем.

Арбам поднял ладонь:

– Как я сказал, для моего спокойствия этого довольно. Благодарю. Остальное оставь для Кимона, если найдешь его, а уж тогда и я услышу весь рассказ. А пока: что там с Ясоном? Ты оживил своего греческого друга, чтобы тот отыскал потерявшихся во Времени сыновей. Он тоже добился успеха?

Мы переглянулись, и Арбам с улыбкой встретил мой недоуменный взгляд. Как проведал он о новом сроке жизни, дарованном Ясону? Я мог бы догадаться.

– Урта рассказал мне, когда вы были здесь в прошлый раз. Как ты поднял корабль из озера с телом Ясона на борту. И о сыновьях, которые все еще живы спустя семь столетий, потому что их мать воззвала к Кроносу и сокрыла их в будущем. – Он широко улыбнулся, качая головой. – Знаешь, Мерлин, я в свое время слышал много возвышенных историй и долгих сказаний. Я сам почитался лучшим сказителем, и мне случалось ночи напролет воспевать свои подвиги, но от этой истории у меня дух захватывает.

У меня самого перехватило дыхание, когда я наконец увидел истинную картину случившегося тогда в Иолке.

Молниеносный надрез на горле каждого мальчика, чтобы пустить кровь и влить в жилы сонное зелье. Дети мгновенно обмякли. Запах свиной крови, которую мы приняли за человечью, заставил нас потерять голову. Медея склоняется над телами и вытаскивает из-под плаща спрятанные там восковые головки с париками из конского волоса, заворачивает их в обрывок вуали. Бросает Кретанту, стоящему поодаль, а потом, собрав все силы, уносит детей к колеснице. Нам видны только волочащиеся по земле ноги.

Так стремительно, так хитро, так убедительно! Блестящая уловка, и я был так же слеп, как другие. Она скрылась, стала изгнанницей, и Ясон, обшарив земли от края до края, от гор до островов, не нашел ее следа. Он прожил остаток жизни в горе и ярости.

Но поразительнее всего – что она сделала напоследок. Прибегла к силам, взывать к которым я никогда бы не посмел.

И, добившись своего, осталась ждать…

– Нашел он своих сыновей?

– Одного нашел, – ответил я. – Старшего, в самом сердце Греческих земель, близ древнего оракула. Юноша взял себе имя Оргеторикс.

Арбам удивленно присвистнул:

– Царь Убийц? Сильное имя. И что, мальчик его оправдал?

– Судя по тому, что я видел, вполне.

Старик кивнул, улыбнулся:

– Рад слышать. Стало быть, Ясон вернул одного из мальчиков.

– В том-то и горе. Мать наполнила сердце Оргеторикса такой ненавистью к Ясону, что он отверг отца, пытался убить его. Я сам видел. Ясон поражен и растерян. Он винит меня в предательстве, потому что я не сказал ему всего, что знал о сыне.

Я и теперь вздрогнул, вспомнив взгляд скорчившегося, задыхавшегося, окровавленного Ясона – взгляд, полный презрения и жажды мести. И слова, которые он бормотал, борясь с подступающей смертью: «Страшись рассвета, когда ты проснешься и увидишь над собой меня! Страшись этого рассвета!»