Петербург 2018. Дети закрытого города - Мария Чурсина Страница 6

Дело с пугалом висело в воздухе вместе с горечью табачного дыма.

– Нам велели закрыть это дело немедленно.

Март выпучил глаза:

– И что, ты до сих пор не закрыл?

Признаться честно, Антон не докладывал ему обо всем, и занимался ровно тем, чем считал нужным заниматься. Но Март только махнул рукой.

Он поверил, когда в кабинете раздался телефонный звонок.

– Зайдите ко мне. Оба, – привычно тихо приказал Роберт в трубку и нажал отбой.

– Ну вот, – обреченно развел руками Антон, а Март так и не додумался, в чем все дело.

Он сунул в ящик стола одни бумаги, схватил со стола другие. Какие-то листы из отчета – вполне вероятно, что половина нужных так и осталась лежать на месте, а вот черновиков и изрисованных каракулями бумажек он прихватил с собой достаточно. Антон поторопился к кабинету начальства.

Роберту, должно быть, стоило сочинить кратенькое и смешное прозвище, но, во-первых, всем оказывалось не до того. А во-вторых, весь изюм прозвища в том, что оно само на ум приходит, когда видишь человека. Вот местного библиотекаря давно прозвали Скворцом за то, что он любил высунуться из окна своей каморки, и торчал оттуда день-деньской, и поплевывал, за что каждый раз получал выговор и нагоняй от читателей, напрасно ожидающих за столом выдачи.

При виде Роберта все шуточные мысли быстро атрофировались и, полудохлые, расползались по оконным щелям, потому что в голом коридоре спрятаться больше было некуда. О нем вообще не хотелось шутить вслух, а в собственной квартире тянуло оглянуться в темный угол: не стоит ли он там, задумчиво меряя тебя взглядом.

Но никто никогда не слышал, чтобы Роберт повысил голос. Он всегда разговаривал полушепотом. А увольнял быстро. Март этого еще не знал, а жаль. Март, в общем-то, показался Антону неплохим парнем. Ленивым, может быть, немного. И болтливым еще.

Он в первый же день выложил свою историю, и нельзя сказать, что Антона она слишком порадовала, ведь выходило, что во внешнем мире его не очень ждут. Сейчас Март парил в Центре на птичьих правах, но все равно оставался беззаботным до крайности.

– Может, первым пойдешь? – он остановился у кабинета начальника и нерешительно покачался с носка на пятку. Похоже, наконец дошло.

Антон пожал плечами и неохотно дернул на себя дверь. За ним уныло тянулись еще несколько нераскрытых убийств, но волосы на затылке ощущали, что вызвали их вовсе не из-за этого. Вряд ли парочка отчетов понадобилась Роберту так поздно вечером, когда большинство сотрудников уже разбрелись по домам, а небо накрыло город прозрачной от прожекторов ночью?

– Не слишком ли много пугал развелось на вашем участке? – поинтересовался Роберт за секунду до того, как Антон успел открыть рот.

В комнате горела единственная лампа, да и та настольная. Пара папок лежала тут же, придавленная грузом собственной ничтожности. А так стол оставался чистым и пустым, как автостоянка перед зданием сейчас – все машины успели разъехаться, а служебные отдыхали в гараже.

– Никак нет, – произнес Антон, перехватив поудобнее стопку бумаг. Они грозили поползти на пол шуршащим водопадом.

Роберт провел пальцем по боку одной из папок. Пиджак аккуратно висел на спинке его стула, а две верхние пуговицы на рубашке оказались расстегнуты, будто в кабинете было невыносимо жарко, только вот этой жары Антон не ощущал.

– И сколько их?

Ничего особенного в Роберте не было, ни исполинского роста, ни боевой массы, но лоснящихся мускулов, но голос гипнотизировал, и будь сотрудники Центра кобрами, они давно бы плясали, по команде раздувая капюшоны.

– Товарищ полковник, пугал нет. Они все… э, на огородах стоят, – выдал Антон, едва сдерживаясь, чтобы не расползтись в кривой улыбке. Скорее, нервной, потому что эти пугала скоро начали бы ему сниться.

По тому, как Роберт приподнял брови, стало понятно, что он услышал то, что хотел услышать. Он побарабанил пальцами по краю стола.

– Друга своего позови. Можешь быть свободен.

И даже не потребовал отчета.

…Март не показывался из кабинета долго. Так долго, что Антон, едва успевший осознать, какую же ерунду брякнул пять минут назад, успокоился, испугался и снова успокоился. Подоконник шершавился под пальцами. Антон глянул в окно: ночь. Уйти с работы пораньше – ни единого шанса. Но это ничего, пару ночей он даже не спал. Караулил пугало, например.

Март показался из-за двери, помятый, словно им вытирали пол, и с повисшими, как плети, руками.

– Ну? – обернулся на него Антон.

Тот выразительно пожал плечами. Точно так же пожимал уже один раз, когда рассказывал об убитом пареньке. Странно – вроде стрелял в воздух. Прошло время, и история обросла напускным безразличием.

Хотя Антон видел, как тряслись его пальцы, когда Март рассказывал. И теперь тряслись. Поэтому расспрашивать больше не стал. Сгреб с подоконника свои отчеты и пошел следом – по коридору, освещенному только лампочками сигнализации.

Четвертое сентября – день пыльных демонят

Завуч кусала карминовые губы. Она резко поднялась, и вдруг хрустнул остро отточенный карандаш, а в расписании осталась дырка.

– Дверь закройте.

За спиной хлопнуло. Тот, кто следом за Ветой попытался войти в кабинет, ойкнул и отскочил обратно. Завуч взяла целый карандаш и постучала им по краю стола, словно требовала тишины у шумящих за окном кленов.

– У нас уволилась учительница. В субботу. В субботу принесла заявление. Второго сентября, да. Вам придется взять на себя классное руководство. Понимаете…

Вета не желала понимать. Она даже не села. Бросила на стул сумку и тяжело глянула на Лилию Как-там-ее-по-отчеству. В сентябрьском городском мареве оказалось жарко, и по лбу важно потекла капля пота. Вета раздраженно смахнула ее.

– Я на это не подписывалась.

Лилия стянула очки на кончик носа и улыбнулась. Расписание возлегало на ее столе, как карта военных действий – растертые карандашные линии, остатки от ластика, загнутые уголки.

– Выручайте, кроме вас некому их взять, понимаете? Не могут же дети остаться без классного руководителя, как вы считаете? Ну и кого мы здесь еще найдем?

Вета задумалась и села: ноги предательски ослабели. Она поняла, что это стало началом капитуляции. Лилия опустилась на стул напротив, и взгляд ее над очками сделался розово-ласковым, а голос – елейным, слаще, чем засахаренное малиновое варенье.

– Я не…

Классное руководство. Это что же, ей придется водить их по театрам и ловить за школой с сигаретами? А потом ее же и отчитают: почему, мол, ваши дети собрали так мало макулатуры.

– А я расписание составлю, как вам удобно, – во вторую смену, чтобы вы смогли к своим деткам ходить.