Холодная ночь - Клаудия Грэй Страница 6

Очевидно, у Ракель были схожие мысли, потому что она вдругспросила:

— Так, значит, Черный Крест возник именно тогда? В началесемнадцатого века?

Дана рассмеялась:

— Отбрось еще тысячу лет.

— Да ладно! — воскликнула я. — Правда, что ли?

— Он возник еще в Византийской империи, — сказал Лукас. Ямучительно пыталась припомнить, кто такие византийцы, — вроде бы они появилисьпосле падения Римской империи. Могу себе представить, как возмутили бы маму моислабые познания, а еще дочь учителя истории! — Сначала Черный Крест охранял Константинополь.Но вскоре распространился по всей Европе, а затем и в Азии. Вместе спервооткрывателями отправился в Америку и Австралию. Насколько мне известно,все короли и королевы требовали, чтобы в любой экспедиции имелся хотя бы одинохотник. Это последнее особенно меня заинтересовало.

— Короли и королевы? То есть правительство о вас знает? — Япопыталась представить себе Лукаса кем-нибудь вроде агента паранормальнойсекретной службы. Не так уж и сложно.

— Теперь уже нет. — Лукас прислонился головой к окну. Мыехали так быстро, что окрестности автострады сливались. — Вы... в смысле, вы жевсе знаете, что вампиры практически ушли в подполье вскоре после Средневековья.

Я гневно посмотрела на Лукаса, пытаясь сказать: «Заткнись,а?» Он ответил мне виноватым взглядом. Похоже, он едва не ляпнул: «Вы ушли вподполье» — другими словами, едва не назвал меня вампиром в присутствии Даны иРакель. Конечно, это всего лишь оговорка, но этого было бы достаточно.

К счастью, ни Дана, ни Ракель ничего не заметили. Ракель сказала:

— В общем, вампиры задурили всем голову и убедили, что ихбольше не существует. А это значит, что теперь они могут действовать намногосвободнее, — а Черный Крест больше не обладает той властью, что раньше, так?

— Точно, умница ты разумница. — Дана, нахмурившись,всматривалась в дорогу. — Проклятие! Кейт что, с ума сошла? Хочет, чтобы насоштрафовали за превышение скорости? Нам же нельзя разрушать колонну!

Лукас сделал вид, что не слышит, как она злится на его мать.

— В общем, больше мы не получаем от короны крупных субсидий.Однако существуют люди, которые знают, чем мы занимаемся, и кое у кого из нихесть деньги. Вот эти люди и помогают нам держаться на плаву. Примерно так все иработает.

Я представила себе Лукаса в Средневековье — в ослепительныхдоспехах, почитаемого за свой тяжелый труд и отвагу, на пирах в самых шикарныхкоролевских дворцах. Но тут же поняла, что он ненавидел бы все это — наряжатьсяи мило улыбаться на роскошных балах.

«Нет, — решила я, — он должен быть здесь и сейчас. Со мной».

— Эй! — сказала Дана. — Сзади слева. Смотрите внимательно.

И я увидела то, к чему она привлекала наше внимание, —очертания академии «Вечная ночь» на горизонте.

Мы находились на приличном расстоянии. «Вечная ночь»располагалась в стороне от автострады, а Кейт с Эдуардо вовсе не дураки, чтобыпритащить нас обратно, прямо в объятия миссис Бетани. Но силуэт академииотчетливо вырисовывался перед нами, потому что это громадное готическоестроение с башнями стояло высоко на холмах Массачусетса. Даже издалека мыузнали «Вечную ночь». Повреждения, нанесенные огнем, отсюда разглядеть былоневозможно. Казалось, что Черный Крест вообще не прикоснулся к школе.

— Все еще стоит, — буркнула Дана. — Черт побери!

— Однажды мы ее достанем. — Ракель прижала ладонь к стеклу,словно хотела ударить через окно и лично разрушить академию.

Я подумала о маме с папой, о том, что они могут быть где-торядом. А вскоре я уже буду от них далеко.

В свои последние дни в «Вечной ночи» я на них ужаснозлилась. Они никогда раньше не рассказывали мне, что в моем рождении важнуюроль играли призраки и что однажды они могут прийти за мной. Меня целый годбуквально преследовали привидения, считавшие, что я принадлежу им. Родителитакже отказывались говорить, есть ли у меня выбор, могу ли я не становитьсяполноценным вампиром. После встречи с некоторыми вампирами, оказавшимисябезумными убийцами, я решила, что попытаюсь выяснить, можно ли мне прожитьобычную человеческую жизнь.

И я до сих пор не знаю правды. Что со мной будет? Отсутствиеответов так пугало, что я старалась вообще не думать об этом, но мрачнаянеизвестность мучила меня теперь постоянно.

Но стоило мне оглянуться на школу, страх и гнев исчезли. Япомнила только о том, как любили меня мама с папой и как близки мы были совсемеще недавно. Всего за каких-то несколько дней со мной произошло так многовсякого. Но случившееся казалось нереальным, потому что я не могла поделитьсяэтим с родителями. Меня охватило сильное, почти непреодолимое желание выскочитьиз фургона, побежать к «Вечной ночи» и позвать их.

Но я понимала, что ничто уже не станет прежним. Слишкоммногое изменилось. Мне пришлось выбирать, и я выбрала человеческую жизнь иЛукаса.

Лукас легонько подергал меня за прядь волос, словноспрашивая, не нужно ли меня утешить. Я положила голову ему на плечо, и теперьмы ехали молча, только музыка играла. Каждый дорожный столб напоминал,насколько я удалялась от своего последнего дома — и от себя прежней.

Иногда мы останавливались, чтобы заправить машины, нонастоящий привал сделали только один раз, чтобы поесть.

Дана и Ракель вместе со всеми отправились в мексиканскийресторанчик, но мы с Лукасом выпросили разрешение сходить в закусочную чутьдальше по улице. Конечно, мы мечтали хотя бы несколько минут провести наедине,но сильнее, чем побыть с Лукасом, я хотела крови.

— Ты очень голодна? — спросил меня Лукас, как только мыостались вдвоем.

— Настолько, что слышу, как бьется твое сердце. — Мнепоказалось, что я ощущаю на языке вкус крови Лукаса. Наверное, об этом лучше неупоминать. Солнечный свет угнетал меня. Мне еще никогда не приходилось быть безкрови так долго.

— Как ты думаешь, вдруг в закусочной есть сырое мясо скровью? Мы можем попробовать пробраться к ним в кладовку...

— Этого мало. Кроме того, я знаю, что делать. — Я стояланеподвижно, глядя, как колышется трава у шоссе, когда мимо пролетают машины. Поземле прыгала малиновка, выискивая червяков между окурками и бутылочнымикрышками.

— Бьянка?

Я видела только малиновку и не могла думать ни о чем, кромеее крови. Птичья кровь водянистая, зато горячая.

— Не смотри, — прошептала я.

Верхняя челюсть заныла. Клыки выскользнули, оцарапав язык игубы. Мы стояли под ярким солнечным светом, но мне казалось, что все вокругпотемнело, только малиновка, медленно двигаясь, оставалась словно в лучепрожектора.

Быстро, как любой вампир, я метнулась к ней. Птичкатрепыхалась у меня в руке всего секунду, и я впилась и нее клыками.