Сын города - Том Поллок Страница 6

Доктор Солт вышел вместе с нею из комнаты.

Бет не могла заставить себя посмотреть на Кару. Может, если она не станет смотреть, ее предателем каким-то непостижимым образом окажется кто-нибудь другой. Она почувствовала чрезвычайную, болезненную усталость и повалилась в кресло Горкасл. Внезапно ее накрыла волна гнева, и она пнула стол с такой силой, что тот проскрежетал по половицам.

– Би, ты психически…

– Как думаешь, сколько еще неприятностей я могу заработать, Парва;? – отрезала Бет, выплевывая настоящее имя Кары – первый раз за три года их дружбы.

Кара сглотнула, и что-то блеснуло у нее на щеке – слеза.

Кара заплакала. Бет инстинктивно потянулась обнять ее, но, опомнившись, уронила руки. И они бесполезно повисли по бокам.

– Бет, я….

– Не говори этого, – прорычала Бет. – Если скажешь, что тебе жаль, Парва Хан, клянусь, я убью тебя до смерти. Только… только… – в ее голове вертелся всего лишь один вопрос. – Почему?

– Он сказал, что… – голос Кары сорвался. Она попробовала еще раз: – Он сказал, что…

– Что? – потребовала Бет. – Что же он сказал?

Но Кара не закончила; вместо этого она съежилась и еще плотнее закуталась в хиджаб.

– Ты сделала только хуже, Би, – печально заявила она. – Ты все испортила.

Бет вглядывалась в лицо своей лучшей подруги, впервые за долгие годы не понимая ее. Глаза Кары были словно закрытые двери. Ощущение того, что произошла ошибка, липкой паутиной опутало горло Бет.

– Кара, – прошептала она. – Кара, что все это значит? Что случилось? Кара?

Кара молча обхватила себя руками, и Бет осознала, что первый раз за долгие годы не может ее прочитать. Это было сокрушительное открытие. «Я не понимаю, Кара».

А если она не понимала Кару, значит, не понимала вообще ничего.

Несколько минут спустя вернулась Горкасл.

– Парва, – сказала она, – спасибо за помощь, можешь возвращаться в класс.

Пока Кара поспешно выходила из кабинета, директриса изучала Бет.

– Встань, – холодно приказала она и, когда Бет медленно поднялась со стула, не отводя взгляда, вздохнула.

– Дети вроде тебя, Элизабет, – устало проговорила она, – дети вроде тебя… возможно, мне следовало бы просто передать тебя полиции. – Она явно подбирала слова. – Я оставила сообщение твоему отцу; жди здесь – он придет тебя забрать. Я воспользуюсь случаем, чтобы обсудить этот вопрос с ним.

Сердце Бет, отбивающее миллион ударов в секунду, внезапно замедлилось, и на нее нахлынула слабость. Девушка принялась запихивать баллончики обратно в рюкзак.

– Что же, подождем, – прошептала она.

В три часа Бет наконец-то отпустили. Папа не перезвонил. Она отправилась в парк и несколько часов просто шагала взад и вперед, пожевывая ноготь на большом пальце и щурясь в небо, пока с него не сошли последние краски. Бет знала, что ей так или иначе придется встретиться с отцом, но легче от этого не становилось.

В конце концов, пытаясь не обращать внимания на то, как сжался желудок, Бет заставила себя пойти домой.

В прихожей было темно, и девушка запнулась о гору почтового мусора по дороге к двери гостиной. Рука слегка дрожала, когда Бет, подавив желание выбежать обратно на улицу, взялась за дверную ручку; вот уже несколько недель она не заходила в эту комнату.

– Просто попытайся, – прошептала она, крепче сжимая холодный металл.

Гостиная была похоронена под фотографиями; они покрывали каждый дюйм стен, валялись на ковре, как обломки разбившегося самолета, лежали стопками на каждом, кроме одного, стуле.

Оставшийся стул занимал коренастый лысеющий мужчина, читавший книгу в мягкой обложке; Бет смогла разглядеть название на выцветшем корешке – «Тайна железного кондора». Отец не поднял взгляда на дочь.

Внезапно девушка почувствовала, что в легких не хватает воздуха. По пути домой она прокручивала свои реплики снова и снова, мысленно стараясь выстроить рациональный разговор, но теперь?..

Она опустила взгляд на проплешину на папиной макушке и россыпь как будто приготовленных для птиц крошек на рубашке. Все ее репетиции оказались напрасными. В конечном итоге она просто выпалила:

– Меня исключили.

Он перевернул страницу; его глаза немного прищуривались, перебегая со строчки на строчку.

Желудок Бет сжимался все сильнее.

– Пап, ты слышишь? Пап, пожалуйста. Мне очень нужно, чтобы ты сосредоточился. Могут прийти из социальной службы и, может, полиции. Послушай, я… пап, я облажалась, серьезно. Пап, мне нужна пом…

Она замолкла, когда он поднял на нее взгляд.

Как-то вечером, три года и множество перемен назад, «Тайну железного кондора» читала мама Бет. Она любила старые шпионские романы о временах Холодной войны, о безопасно зловещем мире мягких фетровых шляп, зашифрованных кодов и бомб в портфелях. Тем вечером она отложила истрепанную мягкую обложку с тихим вздохом сожаления, не дойдя до части, которую с нетерпением ждала, но довольная, так как знала, что та будет ждать ее завтра. Нежно поцеловала мужа, перевернулась на другой бок и умерла во сне.

Папа Бет проснулся, одной рукой обнимая жену. Она была восковой и холодной, а ее руки оказались неимоверно тяжелыми, когда он попытался их передвинуть.

Это было утром тринадцатого дня рождения Бет.

С той ночи он спал на стуле – Бет знала, что папа боится спать в спальне, хотя сомневалась, что он когда-либо в этом признается.

С той ночи он читал и перечитывал эту книгу с почти неистовой яростью, пока та не начала распадаться в его руках.

И с той ночи он смотрел на дочь так, с одинаково опустошенным, умоляющим изнеможением на лице.

– Все в порядке, – неуверенно проговорила Бет, злясь на саму себя, что отступила так просто. – Я… Я что-нибудь придумаю… Я со всем разберусь.

Он не ответил. Девушка осознала, что не может вспомнить, когда он в последний раз с нею разговаривал настоящими словами…

Выходя, она споткнулась, случайно наступив на фотографию улыбающегося маминого лица.

Отец издал защитный вопль, и на мгновение чаша ее гнева переполнилась, самую малость, как раз настолько, чтобы раздраженно на него огрызнуться:

– Я оставила деньги на столике в прихожей.

Бет почувствовала постыдное удовлетворение, когда отец вздрогнул.

«Он не виноват, – с усилием напомнила она себе, схватив рюкзак, и погрузилась, пройдя по коридору, обратно во тьму. – Он разбит. Такое бывает».

«А еще, бывает, люди исцеляются», – заговорил в ней более суровый голос: рубец на сердце уплотняется, но оно продолжает биться.