На неведомых тропинках. Шаг в темноту - Аня Сокол Страница 6

— Ольга, — повторила она и схватилась за горло.

Понимаю, я бы еще не за то схватилась, если бы встретила подругу детства такой, какой запомнила тридцать лет назад. Хотя по объективному времени, я старше ее на пару лет. Несмотря на испуг, Маринка по-прежнему была красива. Знаете, есть такие люди, которые даже стареют достойно. Как правило, они не измучены тяжелой работой и не согнуты жизненными обстоятельствами. Мне оставалось порадоваться за нее. Ну и немного позавидовать.

— Извините, вы ошиблись. — Я повернулась, собираясь уйти.

— Ага, как же. — Маринка ловким движением схватила меня за руку и перевернула ладонью вверх. Там, как и положено, была родинка, небольшая, ничем особо не примечательная, кроме места своего расположения. Много вы знаете людей с родимым пятном в самом центре ладони?

— Точно. Ошиблась, — повторила женщина, подняла другую руку и чуть откинула волосы со лба. Наверное, надо было вырваться, послать, в конце концов, надоедливую старуху. Но что-то подсказывало мне, что уже поздно, уже ничего не изменить. Справа у линии волос у меня был шрам. В лучших традициях современной молодежи и их тайных мечтаний. Правда, самый обычный, прямой, маленький, сантиметра полтора, тоненькая ниточка чуть плотнее на ощупь, чем остальная кожа. Если не знать, ни за что не разглядишь. Получен он тоже донельзя примитивно: в детстве я наступила на длинный подол ночной рубашки и неудачно упала головой о спинку кровати.

Надеюсь, осмотр закончен, была у меня еще одна «особая примета», чтобы увидеть, придется снять штаны…

— Что вы тут устроили? — к нам, громко цокая каблуками, спешила продавщица, или администратор торгового зала, как они там теперь называются. — Кто за это платить будет? А убирать? — Девушка в фирменной бордовой юбке и белой кофте с эмблемой магазина сурово осматривала беспорядок.

— А-а-а… — не зная, что сказать, я лишь могла выдавать непонятные звуки, мысли метались, как сумасшедшие, и последнее, о чем я думала, это разбросанный товар.

— Сейчас. — Маринка развернулась, не отпуская моей руки, правильно, я бы смылась при любом удобном случае. — Прям разбежались! По закону, ваш товар должен быть устойчиво выставлен, а это… — Она качнула ближайший стеллаж, на пол тут же посыпались какие-то то ли подставки под ложки, то ли держатели для салфеток, то ли и то, и другое, хорошо, хоть пластиковые. — Расстояние между стеллажами — 4 метра, а у вас сколько? Моя подруга вообще поранилась. Развели бардак, а мы еще и виноваты. Вот подадим на вас в суд и посмотрим, кто кому и что оплачивать будет!

В другой ситуации я бы посмеялась. Маринка всегда была такой предприимчивой, что ли, то есть не для любителей на чужом горбу в рай въехать. Говорят, с возрастом некоторые черты усиливаются.

— Я сейчас охрану позову… Женя! — Голос у девушки предательски задрожал, а когда на крик никто так и не появился, той ничего не оставалось, как кинуться куда-то в боковой проход, угрожающе бормоча, неизвестно кому теперь больше достанется, нам или неведомому Жене.

— Ты до сих пор в розыске.

Святые! Я вздрогнула, Маринкин взгляд стал слишком пристальным, колючим. Ничего хорошего мне это не сулило, и пусть минуту назад она меня защищала, сейчас передо мной была та же решительная и себялюбивая женщина, что и тридцать лет назад.

— Вряд ли, — я не стала больше притворяться, — через семь лет пропавших без вести объявляют погибшими. — Я повернулась к старой подруге: — Тебя поднимут на смех, в лучшем случае. В худшем — окажешься в сумасшедшем доме.

Я постаралась восстановить душевное равновесие. Времена, когда я тушевалась перед ее напором и соглашалась на любые, даже самые глупые поступки, давно миновали. Я надеюсь. Да и документы мне Семеныч выправил настоящие, не подкопаешься.

Легкая тень сомнения на ее лице. Легкая.

— Кто-то же должен тебя искать? Не все же умерли… Леша? Даша? — Она стала наугад перебирать имена родных.

Леша? Брат, вот он-то как раз и умер. Давно. Спился.

Даша? Сестре удалось поступить в Лос-Анджелесскую академию танца и сразу после окончания нашего родного физвоза уехала в Штаты. Так там и осталась. Слава святым. Надеюсь, у нее все хорошо.

Но пора прекращать этот вечер воспоминаний, пока старая подружка не добралась до имен, отмахнуться от которых я не смогу.

— Зачем тебе это надо? — Я выдернула руку — Я сейчас уйду, и мы больше никогда не увидимся. Лет тридцать как минимум.

В любом случае ситуация не оставила мне выбора. Маринка не знала, чего хочет от меня, но отпустить свалившееся чудо было выше ее сил.

Специи стояли в отделе ближе к кассам и дальше от входа. Возможно, отголоски скандала докатились и туда. Хотя какой скандал, так… пошептались немного. Возможно, Паша решила проверить, как там ее бесплатный водитель, или все еще проще, и она уже нашла все, что хотела… Но, когда она выросла позади старой подружки, ни тележки, ни пакетов при ней не было.

— Привет, — протянула она вроде бы даже дружелюбно, только убежать захотелось еще сильнее, чем раньше. И подальше. — Познакомишь?

В подростковом возрасте у Маринки часто отключался инстинкт самосохранения. К примеру, когда она подбила меня сбежать из летнего лагеря, и нас потом с собаками по лесу разыскивали, кстати сказать, так и не разыскали, пришлось с повинной возвращаться. Или когда в первый раз попробовали спиртное — дешевый портвейн, потом долго рвало. Или… Я хочу сказать, что действительно знала, какая она. Не у каждой хватит запала бросить перед свадьбой одного жениха и выйти совсем за другого. Мы не виделись полжизни — надеюсь, с возрастом это прошло. Должно пройти, как у всех, иначе пора уже начинать бояться. Пашка пошла на частичную трансформацию. Обычная реакция на угрозу. Когда кто-то из нашей тили-мили-тряндии видит угрозу, он ее атакует.

Пашка уже выпустила клыки, между зубов мелькнул кончик раздвоенного языка, звуки вырывались с шипящей интонацией, а если приглядеться, то можно было рассмотреть разбегающийся из-за ушей чешуйчатый рисунок на коже. Глаза сузились, зрачок вытянулся на кошачий манер и раздвоился. Последний, кто пошутил по поводу ее четырехглазости, через секунду держал в руках собственный излишне говорливый язык. Явиди не всегда способны оценить человеческие шутки. Пашка — женщина-змея. Правда, она бы не согласилась с таким определением. Она ни в малейшей степени не была человеком, никогда, в отличие от тех же Семеныча или Веника.

Я могу подстричься, одеться и загримироваться под мужчину, стану похожей на мужчину, могу обмануть людей, если верить голливудским фильмам, это весьма популярное занятие, но ни в коем случае не стану мужчиной. Так и Паша. Внешне она была похожа на женщину, выглядела как женщина, и если самкой ее еще можно было назвать, то уж чем-чем, а человеком она не являлась ни в коей мере.

— Я… — Маринка подавилась словами, на то, чтобы уложить в голове все, в чем пытались убедить ее глаза, требовалось время. Не факт, что получится.