Недобрый час. Хроники Расколотого королевства - Фрэнсис Хардинг Страница 6

Что-то коснулось пальцев, и Мошка рефлекторно вцепилась в браслет, запутавшийся в веревках. На нем болтались три резные фигурки — Крошки-Добрячки, детские скелеты, якобы защищающие детей, попавших в беду или заплутавших во тьме. Другая девочка начала бы, как положено, приговаривать «Тирли-дуду, отведите беду», и стишок успокоил бы ее. Но Мошка отвергла воображаемых утешителей, и слова потеряли силу. Однако, поскольку браслет подарила ей в трудный час хозяйка кофейни мисс Кайтли, он навевал теплые мысли о дружбе.

Наконец лошадь остановилась, и Мошку стащили с крупа. С головы сдернули мешок. За время пути воцарилась глухая ночь. Нога без башмака тут же ухнула в ледяную грязь.

Сквозь занавесь мокрых волос девочка видела, как похитители привязывают лошадей перед унылой фермой, торчащей посреди бескрайних пустошей. Здание было построено из здоровенных, грубо отесанных камней. Окна-бойницы казались черными провалами. Внутрь вели две двери — одна на уровне земли, вторая на высоте десяти футов. Подняться к ней было можно по приставной лестнице.

Вот какую ферму имел в виду Скеллоу. Про такие постройки говорят «мой дом — моя крепость». Жить на границе опасно: то соседи отправятся в набег за скотом и прочим добром, то вообще придет чужая армия. Увы, в Расколотом королевстве повсюду границы. Много лет назад оказалось слишком много претендентов на опустевший трон, все они засели по своим вотчинам, и королевство рассыпалось на мелкие осколки. Теперь они редко ходили друг на друга войной, но вдоль границ так и остались бастионы, словно шрамы по линии разрезов. Судя по темным окнам, на ферме никто не жил.

Впервые за всю дорогу похитители оживленно загомонили:

— Чего-то я продрог. Лезем внутрь, разводим огонь.

— И пожрать бы не повредило.

— С девчонкой что будем делать?

Молчание. Мужчины обмениваются взглядами.

— В подвал ее, — решил Скеллоу.

Нижнюю дверь с трудом открыли, чиркнул кремень, и вспыхнул фонарь. Мошка увидела перед собой зал, откуда во все стороны разбегались длинные сводчатые тоннели. Там и сям на стенах висели железные кольца. Только по древним коровьим лепешкам и можно было понять, что держали здесь скотину, а не узников.

Мошку взяли за плечо и завели в ближайший тоннель. Коровьи лепешки под ногами хрустели, как бумага. Девочку привязали к кольцу. Длины веревки хватило как раз, чтобы сесть. Мошка, привалившись к стене, с изможденной покорностью смотрела через мокрые перья волос, как Скеллоу затягивает узлы.

Лишь когда похититель, забрав лампу, ушел прочь, покорность и усталость слетели с девочки. Она сосредоточенно ловила каждый звук. Вот скрипнул засов на двери. С лязгом провернулся древний ключ. Раздались голоса. Застонали деревянные перекладины: это Скеллоу с подельниками лезет по приставной лестнице наверх. Захлопнулась дверь.

Мошка щурила глаза, надеясь что-нибудь разглядеть во мраке. Затея не казалась безнадежной, серое ночное небо бросало крохи света сквозь щели бойниц.

Наверху ходили люди, ножки стульев скребли по полу. Потом в дальнем конце тоннеля открылся люк в потолке, и на неровный пол упал отблеск свечей. Вниз опустилось облако пепла, посыпались угольки — похоже, наверху чистили камин.

В голове появились незваные воспоминания о прошлом. Мошка увидела, как ее родная тетка чистит картошку, как нож срезает с клубня длинную вьющуюся шкурку, как та падает в мусорное ведро. От мысли, что ее посадили в помойку, душа Мошки вспыхнула нетипичной для картофеля яростью.

Через открытый люк звуки долетали отчетливо.

— Может, отнести девчонке хлеба? — судя по голосу, предложил мужчина по имени Бен.

— А смысл? — спросил Скеллоу.

Лязгнуло железо, и янтарный квадрат пропал. Мошка снова очутилась в темноте.

«А смысл?» Два слова сказали Мошке все что надо. Нет смысла кормить ее, потому что она им больше не нужна, а значит, жизнь ей не оставят. Для Скеллоу она уже покойница, тратить на нее хлеб — все равно что совать его в рот башке оленя, висящей на стене.

Мошка легко представляла ход мыслей Скеллоу. Сколько она знает о его делах? Для нее — слишком мало, для него — слишком много. Может, он изначально не собирался отпускать ее живой. Не зря же он выяснял, будут ли ее искать, пойдут ли по его следу, если Мошка сгинет в пустошах. Увы, ему ничего не угрожало.

Мошка слышала рассказы о пленниках, брошенных в ублиетту, специальную камеру для тех, кто должен исчезнуть без следа. Там нет дверей, а узника сбрасывают через люк в высоком потолке. И, понятное дело, никаких лестниц.

Хоть Мошка успела разглядеть подвал, воображение превращало темное пространство в подземную тюрьму. Может, она не первая, кто погибнет здесь. Она тут не одна, в других проходах покоятся безмолвные останки. Вот чепчик вялым блином лежит на желтом черепе. Вот кость торчит из поникшего сапога. Лохмотья болтаются на ребрах… Да нет, тут бы воняло.

Наверху шел разговор, трещал огонь, звенела посуда, похитители даже сыграли пару песенок на скрипке. Потом зашипели угли, ноги прошаркали по камню, и все стихло.

Замолчал даже дождь. Воцарилось глубокое безмолвие. Лишь вдалеке ухали совы да капли изредка падали с крыши.

Мошка набрала полную грудь воздуха. Длинные, ловкие пальцы, которые собирался отрезать Скеллоу, ощупали веревку, связывавшую руки. Мучительный процесс. Бесчисленные узлы впивались в плоть при малейшем движении. Лишь через пять минут безмолвной ругани она осознала, что самый болезненный узел между запястий — на самом деле деревянная голова скелетика с ее браслета. Может, Крошка-Добрячок и впрямь придет на помощь.

Шипя от боли, она высвободила фигурку. Веревка ослабла достаточно, чтобы тонкие и упрямые ручки вывернулись из пут.

Руки болтались как тряпки. Мошка подождала, пока не восстановится кровообращение. Если уши ее не обманули, дверь в погреб заперли на ключ, а бойницы слишком узкие даже для нее. Она двинулась на цыпочках в дальний конец тоннеля, где на полу серела груда пепла вперемешку с куриными косточками. Света как раз хватило, чтобы разглядеть темный квадрат люка.

Мошка стащила с ноги оставшийся башмак. Ее швырнули сюда, но это не ублиетта. Это своеобразная крепость, ее строили, чтобы не впускать врагов и не выпускать скотину. А коровы, в отличие от Мошки, не умеют ползать по стенам.

Грубая работа камнетесов сослужила Мошке хорошую службу, хоть замерзшие пальцы адски болели, колени и локти изодрались в кровь. Зацепов хватало, но Мошке приходилось нашаривать их в темноте, упираясь в скользкую стену мокрыми ногами. Девочка не смотрела ни вниз, ни вверх, хотя отчаянно хотела знать, как высоко она поднялась и сколько еще осталось. «Высоты хватит, чтобы больно грохнуться», — шептали дрожащие кости. Потом: «Хватит, чтобы сломать ногу». И наконец: «Хватит, чтобы разбиться вдребезги».