Родная кровь - Вадим Панов Страница 6

– Чёрт…

– Вы понимаете, что я сейчас же позвоню в вашу службу собственной безопасности…

– Да не надо никуда звонить! – Судя по всему, Лисин сдался, поскольку эту фразу он произнёс не в голос, а громким шёпотом: – И не собираюсь я никого будить.

– Тогда утром приходите.

– Дело важное.

– Какое? Вы понимаете, что у меня тут больные дети?

– Чёрт…

– Да всё я понимаю.

«Ага, чертыхается не Лисин, а его напарник».

– Ответьте на вопрос, и мы уйдём.

– На какой вопрос?

– У вас есть ребёнок по фамилии Энгель?

– Энгельс? А Маркса вам не поискать?

– Не надо острить, – буркнул Лисин. Но шёпотом, шёпотом. – Я ведь не просто так заявился среди ночи. Мне нужно знать, есть ли в отделении ребёнок по фамилии Энгель?

– Я Энгельсов не помню, – помолчав, ответила медсестра. – Но вон температурные листы на стене, ищите сами. Там указаны фамилии всех детей.

– Спасибо.

– Обращайтесь.

И Настя мысленно похвалила себя за предусмотрительность: в своё время она настояла, чтобы Игнат дал ребёнку свою фамилию – Климов. Уверяла, что делает это, чтобы Кирилл не чувствовал себя брошенным, но лукавила: причиной настойчивости стали жуткие воспоминания о школе, где она одиннадцать лет проучилась с кличкой Фридрих, каждое утро входя в класс под окрики: «Энгельс, ты зачем бороду сбрил, дурик?», «Где Карла потеряла?», «Дай «Капитал» почитать» и прочие образчики детского «юмора».

У неё не было отца, который пришёл бы в школу, чтобы серьёзно поговорить с хулиганами, вот и приходилось терпеть. И у Кирилла отца нет, так пусть хоть фамилия будет обычная.

В общем, она настаивала, а Игнат так хотел отделаться от беременной подружки, что пошёл на это требование. Но только на это: денег он ни Насте, ни Кириллу давать не собирался.

– Здесь перечислены все дети? – уточнил Лисин, закончив изучение температурных листов.

– Абсолютно, – подтвердила медсестра.

Настя припала к замочной скважине и сразу увидела высокую фигуру фальшивого опера.

«Почему красивые мужики обязательно мерзавцы?» – всплыл в памяти печальный голос полной клиентки, жаловавшейся на молодого любовника.

Днём эта фраза вызвала у Насти улыбку, но теперь она была готова согласиться с золотозубой толстушкой: Лисин оказался самым симпатичным из всех, кого девушка встречала до сих пор. Ей даже не верилось, что такой представительный мужчина выбрал скромную профессию полицейского.

Или бандита.

В любом случае встречаться с Лисиным Насте совершенно не хотелось.

– Спасибо тебе, Климов, – прошептала девушка, глядя, как опер, или не-опер, уныло перечитывает температурные листы.

И едва не хихикнула, услышав печальное:

– Вы точно уверены, что в отделении нет ребёнка по фамилии Энгель?

Ответ прозвучал невнятно и, судя по всему, Лисина не удовлетворил.

– С кем из детей лежат матери?

Настя затаила дыхание.

– В палатах номер шесть, десять и одиннадцать. Ещё в две палаты приходят и иногда на ночь остаются.

– Васильев, посмотри.

Кирилл заворочался во сне, и одеяло почти сползло на пол. Поправлять его времени не было: Настя нырнула под кровать и сжалась в комок, стараясь не дышать.

Дверь приоткрылась.

– Здесь только ребёнок, – послышался голос медсестры. – Я ведь назвала номера палат.

– Чёрт…

– Закройте дверь немедленно!

– Чёрт, – повторил Васильев, но дверь закрыл.

Настя уронила голову на руки, не в силах заставить себя выбраться из-под кровати.

Где-то вдалеке скрипнула дверь, кажется, входная в отделение. Затем в палату заглянула медсестра, прошептала: «Ушли», потом она окончательно погасила свет в коридоре, оставив только настольную лампу на посту… А Настя всё не двигалась.

На смену страху, что гнал её во дворы, давал силы и время спрятаться, пришёл другой, парализующий: прятаться бессмысленно, скрыться некуда. Дом сгорел. В больнице её отыскали. Завтра они выяснят, что Кирилл – её сын, и встреча с Лисиным станет неминуемой.

«Стоп, – попыталась уговорить себя Настя. – Без паники! Почему я решила, что Лисина надо бояться? Я запаниковала, но ведь это не значит, что Лисин – преступник. Может, он действительно полицейский… Но почему расследовать убийство бабушки отправили ещё одну группу?»

При мысли о бабушке на глаза навернулись слёзы. Уроды, вломившиеся в дом, лишили Настю всего – даже возможности попрощаться с единственным человеком, которому было дело до «этой девчонки Энгель». В морге ей показали обугленный череп и оплавленный кулон, спросили, не узнаёт ли внучка в куске чёрной от копоти кости женщину, которая её воспитала. Настя узнала – по сколовшейся коронке на одном из зубов. Бабушка жаловалась, что скол царапает губу, и Настя надеялась накопить к Новому году на хорошего стоматолога.

«Мне бабушка была дорога, но кто ещё может ею интересоваться?»

Вопрос пугающий, особенно если уточнить, что баба Соня считалась колдуньей. Не Владимирской Малефисентой, конечно, но «ведьмой с репутацией». Сама Настя относилась к этой «славе» с юмором, в магию не верила, но вот Игнат, например, слегка «двинутый» на эзотерике и тайнах мира, долго пытался выведать у «ведьмы Энгель» «секреты мастерства» и бросил Настю, не получив то, на что крепко рассчитывал.

«А вдруг Лисин такой же? Верит, что баба Соня была ведьмой, и пытается отыскать колдовское наследство? Не понимая, что, будь бабушка колдуньей, предвидела бы и нападение, и пожар и наверняка сумела бы защитить себя какими-нибудь чарами. Но бабушка погибла, тем самым доказав самым твердолобым любителям шоу экстрасенсов, что никакой ведьмой не была…»

Магия – ложь.

Колдовство – вымысел.

А вот диагноз Кирилла – это страшная правда, с которой надо что-то делать.

«Чувствуешь, что вот-вот упадёшь, – спланируй!» – говорила бабушка.

И Настя с малых лет научилась делать это лучше всего. Планировать. Как планируют белки-летяги, птицы, летучие мыши: проанализировать ветер, расправить крылья или перепонки – и полететь. В её случае – использовать негативные стороны ситуации для того, чтобы выбраться из неё, не затратив лишних сил.

Девушка присела на край кровати, достала телефон, открыла раздел заметок и начала набрасывать «дано».

* * *

Недалеко от дома – от стильно обставленной квартиры, которую они сняли в самом центре Владимира, неподалёку от Золотых ворот, – Святик отыскал вполне приличный ресторанчик, в который они и отправились ужинать. Креветки и белое вино для неё, мясо для спутника, тихий разговор, спокойная атмосфера… И жизнь снова стала налаживаться.