Умри или исчезни! - Андрей Дашков Страница 6

И все же нечистая совесть омрачала его триумф. Он вытащил из кармана несколько стодолларовых бумажек и выложил из них прямоугольную рамку для книги… Что-то было не так, и Строков не мог понять, что именно. Он хотел быть всего лишь хранителем, но стал преступником. Никто не мог уличить его… за исключением того свидетеля, который притаился в темноте за сомкнутыми веками… Он ощутил страх и тут же испугался иррациональности этого страха.

«Что такое я извлек на свет ?..»

Он нашел в холодильнике полбутылки водки и наполнил большой бокал для вина. После второго бокала Виктор почувствовал приятное расслабление и голод. Банку рыбных консервов ему пришлось вскрыть длинным мясным ножом – консервный подевался куда-то.

Строков включил телевизор и повалился на диван, прихлебывая из горлышка. На экране герои какой-то мелодрамы клялись друг другу в вечной любви, и некоторое время Виктор прислушивался к их словам с кривой улыбкой. Потом голоса стали отдаляться, и вскоре люди разевали рты в полной тишине. Зато в нижней части экрана появились непристойные титры, комментировавшие происходящее. Как-то очень отвлеченно Строков подумал, что этого не может быть, но подобная мысль никак не повлияла на иллюзию.

Сменились персонажи, и фильм стал порнографическим. Два несовершеннолетних панка занимались любовью с шестидесятилетней проституткой, подвергая ее всевозможным истязаниям и унижениям. Зрелище было настолько омерзительным, что Виктор не смог заставить себя снова приложиться к горлышку. Он понимал, что подсознание сыграло с ним плохую шутку, но еще не представлял себе, насколько она плоха…

Усталость и принятая доза алкоголя доконали его. Строков никогда не отличался хорошим здоровьем. Всю свою молодость он вдыхал затхлый воздух библиотек или своей затворнической квартиры. Его сексуальный опыт был крайне ограниченным и неудачным, зато Строков любил предаваться эротическим фантазиям. Тощий, узкоплечий, он быстро уставал и начинал задыхаться уже после пяти минут быстрой ходьбы…

Сейчас он часто дышал от страха и растерянности. Вся комната наполнилась голубым экранным мерцанием. Сквозь это мерцание прорвались ржавые звуки и раздавили Виктора, как каток. Лемми Килмистер пел свою «Die You, Bastard!», но Строков не подозревал об этом, потому что никогда не слушал рок-музыки [3].

Два голых подростка появились из-за голубой пелены. Они были вооружены опасными бритвами. Один из них тащил за собой на поводке старую шлюху, на которую был надет только черный кожаный ошейник со стальными заклепками. Она была почти задушена, глаза вылезли из орбит, синий язык вывалился изо рта.

Строков дернулся так, что душа едва не выскочила из тела, но само тело осталось неподвижно.

Строков дернулся так, что душа едва не выскочила из тела, но само тело осталось неподвижным и неосязаемым. Отвратительный синдром сна, когда не можешь заставить себя пошевелиться, несмотря на грозящую опасность, проявился о полной мере. Виктор завис в плотном вязком киселе и был не в силах даже поднять руку.

Несколькими быстрыми уверенными ударами подростки перекроили его одежду, не слишком заботясь о целости кожи, и раздели Строкова догола. К своему удивлению, при этом он ощутил только легкое покалывание, как при бритье. Затем панки натравили на него проститутку, стоявшую на четвереньках. Липкие ладони легли на его ноги и поползли выше…

Строков чувствовал себя так, будто его заглатывал огромный моллюск. Неправдоподобно большие мясистые губы целовали и возбуждали его, но под ними пряталось что-то твердое и ледяное. Когда женщина подняла голову, он увидел налитые кровью глаза и лезвие ножа, вибрировавшее между обломками ее зубов. Он понял, что глаза были просто двумя красными стеклянными шариками, вставленными в пустые глазницы. Дряхлые отвисшие груди касались его живота, и он покрылся оцепенелой гусиной кожей.

Кошмарная любовница «Лезвие Вместо Языка» медленно подбиралась к сморщенному предмету, воплощавшему в себе его мужское достоинство… Песня группы «Motorhead» повторялась уже в третий или четвертый раз; ее звуки утюжистки, усеянные юношескими прыщами, вертелись вокруг и пускали кровь из его конечностей. Оба находились в стадии гипервозбуждения, и результаты этого не замедлили сказаться. Все тело Виктора было покрыто розоватой с разводами смесью спермы и крови, а также лохмотьями консервированной рыбы.

Два малолетних урода со сладострастными стонами впились в него гнилыми зубами, но он по-прежнему не чувствовал боли – даже тогда, когда увидел вырванные куски собственного мяса… Зато страх перед утратой мужского естества был ослепляющим, как будто воплотил в себе скрытую и назойливую фобию миллионов мужчин. Этот страх не позволил ему ухватиться за руку помощи, протянутую из неизведанного пространства.

Лицо одного из подростков вдруг раздулось, глаза провалились внутрь головы и, сверкнув, исчезли во мраке, рот превратился в узкую щель от уха до уха, волосы выпали, и на их месте вспучился бугристый рельеф. Новое лицо было ядовито-желтым и испускало болезненный свет.

Монстр поманил к себе Строкова жестом, который был истолкован Виктором, как предложение соития.

– Лучше я досмотрю этот сон!!! – закричала худшая и глупейшая его часть, не знавшая, что в любом случае ему придется досмотреть сон до конца.

Луноподобная голова съежилась, и на узком мальчишеском лице снова заиграла хищная изломанная улыбка. Слепая женщина «облизала» лезвием свои губы, отчего две тонкие струйки крови потекли из уголков ее рта. Она стала похожа на куклу с отпадающей нижней челюстью, что не помешало ей сделать два тонких разреза у Виктора в паху. Теперь ужас прорвался сквозь резиновую стену его бесчувственности и выжал из Строкова крик, тут же растоптанный шумными ребятами мистера Килмистера.

После этого «Лезвие Вместо Языка» действовала с бесстрастной, почти хирургической точностью…

Когда беглецу удалось завладеть осколком Календаря, у него появилась надежда уцелеть. Осколок был сектором бесконечного круга (геометрия сумеречного мира оставалась непостижимой даже для обитавших здесь существ), лабиринтом с неограниченным количеством входов и выходов; кроме того, беглец отыскал в нем пятерых союзников. Союзники оказались весьма уязвимыми, а продолжительность их жизни – до смешного малой, но это было лучше, чем ничего. Беглец безуспешно пытался связаться с тремя из них.

Двоих, наиболее восприимчивых, он приберегал на самый крайний случай.

То, что все пятеро находились в одном секторе, означало, что их разделяет небольшое расстояние и по другую сторону снов. Но герцог был сильным и изощренным врагом. Теперь союзников осталось только трое. Те, которым пришлось умереть, похоже, не догадывались о причине своих несчастий вплоть до самого конца…

Беглец продолжал странствовать с теплым течением. Его энергия не была пассивной. Он искал Календарь Снов – источник волшебства, место покоя, ключ к миллиону убежищ, причину жизни и причину смерти. Герцог опережал его и, скорее всего, уже завладел большей частью Календаря. Это не пугало беглеца. Его вообще ничего не пугало. Страх могли внушить только иллюзии, а у него не было иллюзий. Тонкая завеса н одну триллионную долю секунды постоянно отделяла его от небытия.