Три цвета ночи - Екатерина Неволина Страница 6

Ручка двери оказалась с обратной стороны измазана мелом. Ну, это, можно сказать, маленькая пакость. Хорошо, если ею все и ограничится.

Все сидели на своих местах. Слишком тихо – учитывая то, что в классе не было учителя. Что-то определенно не так. Предчувствия еще никогда меня не обманывали, но отступать было поздно, поэтому я постаралась придать лицу беззаботное выражение.

– Привет, ребя… – начала я и вдруг поскользнулась и, нелепо взмахнув руками, с грохотом упала.

– Вот что я называю эффектным появлением, – раздался в тишине голос Виолы.

Грохнувшись на паркет, я разодрала колготки и в кровь разбила коленку. Больше всего мне хотелось сейчас заплакать, но я сдерживалась изо всех сил: нельзя показать этим уродам, что мне больно и плохо. Обойдутся.

Димка осторожно положил дорогостоящую камеру на стол и устремился ко мне на помощь.

Тем временем меня окружили ребята.

– Нетвердо стоишь на ногах, Светлова, – укоризненно произнес Олег Бергов, высокий рослый мальчик, лидер нашего класса.

Я сидела на полу и из последних сил удерживала подступившие к глазам слезы. Упала я не просто так: пол в этом месте был натерт чем-то вроде растительного масла.

– А вот и первая кровь, пролитая на службе Отечеству. Недаром говорят, что профессия журналиста опасна, – упражнялась в остроумии Натали.

– Заткнись, – сухо бросил ей Димка и стал поднимать меня с пола.

А ведь действительно больно!

– Фролов, где твоя вежливость? Ты что, не уважаешь в Натали личность? – пропела Виола. Я прекрасно видела, какие у нее довольные глаза – словно у лисы, вдоволь наевшейся нежной курятинки. – Неужели забыл школьные правила? Ознакомься с ними, пожалуйста.

Димка только скрипнул зубами и бросил на Виолу такой яростный взгляд, что даже странно, как она не превратилась в горстку пепла.

– Расступитесь, – командным голосом приказал Димка и вывел меня за дверь, придерживая под локоть.

Хромала я весьма ощутимо.

Когда мы добрались до рекреации (в этот час там было пусто – по всей школе шли собрания, посвященные началу учебного года), я села в мягкое кожаное кресло, стоявшее под дурацкой развесистой пальмой, и наконец разрыдалась.

– Болит? – сочувственно спросил Димка.

Но плакала я, разумеется, вовсе не из-за коленки.

– Ну почему, почему они так?! Что я им сделала?! – почти кричала я сквозь слезы.

Фролов присел передо мной на корточки, глаза его были полны сочувствия.

– Ты же знаешь Виолу, – мягко сказал он – Она хочет во всем быть первой, и ей не нравится, если кто-то не признает ее авторитет. Вот если бы ты подлаживалась под нее, она бы даже оказывала тебе покровительство.

– Очень нужно, – буркнула я, утирая слезы ладонью, и тут же поняла, что делаю еще хуже, размазывая по лицу мел.

Небось выгляжу сейчас как настоящий клоун!

Эта мысль вызвала новый приступ рыданий.

А Димка все смотрел на меня и уговаривал успокоиться.

Наконец я отрыдалась. Стало легче.

– Посиди пока здесь, – предложил Фролов, – я сейчас…

– А ты куда? – полюбопытствовала я, как оказалось, весьма вовремя.

– К директору, – ответил Димка. – Пусть Светлана Дмитриевна сама во всем разбирается.

Вот тут-то мне стало действительно страшно.

– Погоди! – закричала я. – Не надо Светлану Дмитриевну! Ты только хуже сделаешь! Ты что, хочешь, чтобы ребята меня окончательно затравили? Не ходи!

Димка остановился.

– И… что делать? – нерешительно спросил он.

– Как что, брать интервью у одиннадцатого класса. Сейчас, я только умоюсь.

– Ты уверена? – Он снова присел передо мной на корточки. – Может, не стоит сегодня…

– Стоит, – я тихо вздохнула. – Не хочется, но стоит. Иначе они подумают, что сломали меня. А еще… я сама себя уважать не смогу…

Я осторожно встала.

– Помочь? – спросил Димка.

– Нет, сама как-нибудь до туалета доковыляю. Журналистика – и вправду опасная профессия.

– Ну давай, а я пока за камерой сбегаю. Не люблю оставлять технику без присмотра…

Он ушел, а я медленно поковыляла в сторону туалета.

Зрелище, представшее передо мной в зеркале, вовсе не подняло мне настроения.

Лицо мое и вправду было все в меловых разводах, глаза красные… Кстати, плакать с контактными линзами в глазах еще то удовольствие… Вылавливай теперь эту тонкую пленочку по всему глазу…

Кое-как приведя себя в относительный порядок и промыв ссадину на коленке, я глубоко вздохнула и приготовилась к предстоящему подвигу.

Как ни странно, второй заход прошел спокойно. Пол был вытерт, и все вели себя как ни в чем не бывало. Рассказывали о каникулах, грандиозных планах на наступивший год, изливали свою великую любовь к нашей замечательной школе и восхищение сложившейся у нас атмосферой дружбы и взаимопомощи.

Последнее, разумеется, повеселило меня особенно.

Когда все запланированные на этот день мероприятия подошли к концу, мы с Димкой отправились к Лене – руководителю журналистского кружка, чтобы вместе с ней посмотреть отснятые материалы.

Лена с удивлением оглядела мои порванные колготки и разбитую коленку, но, слава богу, ничего не сказала, и мы уселись в кресла, пока Фролов возился, подсоединяя к компьютеру камеру.

– Запускай, – скомандовала Лена, широко нам улыбнувшись.

Димка включил просмотр.

Вот пошла заставка и… сразу – интервью у одиннадцатого класса.

Почти весь отснятый материал будто испарился!

Лена вопрошающе посмотрела на нас:

– А где линейка и все остальное?

– Дим, разве ты использовал вторую кассету? – спросила я.

– Нет. – Он явно растерялся и принялся перематывать пленку в тщетной надежде отыскать утерянное.

И тут я все поняла. Это Виола! Кто еще?! Она стерла запись, пока Димка меня утешал в рекреации.

Я вскочила с кресла и, забыв про больную коленку, устремилась к актовому залу. Я знала, где ее искать в это время: репетицию в театральном кружке она уж точно не пропустит!

В коридоре мне попалась группа девочек, поспешившая убраться с моего пути. Наверное, я была похожа за взбесившуюся фурию, и они, от греха подальше, предпочли со мной не связываться.

Я влетела в актовый зал, громко хлопнув дверью.

На сцене полным ходом шла репетиция. Виола старательно кривлялась, в своей любимой манере воркуя что-то партнеру по эпизоду.