Возвышение Криспа - Гарри Тертлдав Страница 6

Отец Криспа долго стоял, глядя на пустые глубокие ямы, вырытые в песчаной почве на околице. А потом с чувством плюнул в одну из них.

— Саранча! — с горечью проговорил он. — Налетели и все пожрали, как саранча. Мы могли бы жить без забот, а теперь придется голодать до весны.

— Надо нам в следующий раз задать им трепку, Фостий, — сказал мужчина помоложе, угнанный из той же деревни, что и семья Криспа. — Отомстить им за этот грабеж.

Но отец Криспа печально покачал головой:

— Как подумаю, что они с нами сотворили, у меня тоже руки чешутся, Станк. Но, боюсь, они перебьют нас, как ягнят. Они солдаты, а солдатам положено брать все силой. Крестьянам же положено терпеть.

Рух по-прежнему соперничал с Фостием за влияние на деревню, но сейчас согласился и он.

— Четыре или пять лет назад деревня Гомату, что в паре дней пути на запад от нас, взбунтовалась против кубратов, — сказал Рух.

— Ну и что? Что с ней стало? — спросил Станк.

— А нету ее, — угрюмо ответил Рух. — Мы видели, как дым поднимался до небес.

Разговоров о восстании никто больше не заводил. Крисп по-прежнему считал, что напасть на кубратов с саблей, и копьем, и луком и прогнать их далеко на север, за реку Астрис, на те равнины, откуда они пришли, было бы самым славным подвигом на свете. В эту игру он с товарищами любил играть больше всего. Но на самом деле оружие, доспехи и кони были у кочевников, а главное — у них было и умение, и желание драться.

«Крестьянам положено терпеть», — вспомнил Крисп. Терпеть ему не нравилось. Может, это значит, что он не должен быть крестьянином? Но кем еще он может быть? Об этом у него не было ни малейшего представления.

* * *

Деревня пережила зиму, хотя такой суровой зимы Крисп отродясь не видал. Даже о праздновании Зимнего солнцеворота — дня, когда солнце на небе окончательно поворачивалось к северу, — пришлось забыть из-за свирепствовавшего на улице бурана.

Криспу до смерти надоело сидеть взаперти, неделями слоняясь по дому без дела. С южной стороны гор даже зимой выпадали денечки, когда можно было выйти и поиграть в снежки. Здесь таких дней было раз два и обчелся. Короткие пробежки на двор — вынести ли ночной горшок на навозную кучу или помочь отцу притащить дрова — обжигали таким морозом, что Крисп был рад вернуться в тепло, пусть даже дымное и душное.

Наконец пришла весна — и принесла с собой грязь и слякоть, угнетавшие не меньше снега. А потом начались пахота, боронование, сев и прополка, снова втянувшие Криспа в бесконечный круговорот сельских работ и заставившие его пожалеть о зимних каникулах. Осенью кубраты опять пожаловали за своей неправедной долей урожая.

На следующий год они явились еще пару раз, скача по полям и вытаптывая длинные стебли зерновых. И при этом свистели, улюлюкали на скаку и смеялись над беспомощными крестьянами, чей труд так безжалостно уничтожали.

— Пьяные, почти все, — сказал Криспов отец вечером после первого налета, поджав презрительно губы. — Жаль, что они не свалились с коней и не переломали свои дурацкие шеи отправились бы тогда прямиком к Скотосу, где им самое место.

— Возблагодари лучше Фоса за то, что они не примчались в деревню и не покалечили людей вместо растений, — сказала мать.

Но Фостий только нахмурился и покачал головой.

Прислушиваясь, Крисп поймал себя на том, что согласен с отцом.

Кубраты поступили нехорошо и сделали это намеренно. Когда он намеренно проказничал, его за это пороли. Крестьянам было не под силу выпороть кубратов, поэтому пускай они навеки отправляются к богу тьмы и посмотрят, как им это понравится.

Снова пришла осень, и кубраты, естественно, забрали ровно столько же зерна, сколько и в прошлом году. Если из-за их диких забав запасов в деревне осталось меньше обычного — что ж, тем хуже для деревни.

Кочевники продолжали свои непотребные игрища и на следующий год.

В том же году одна из женщин пошла мыться к реке и пропала.

Когда односельчане пошли ее искать, то обнаружили на глинистом берегу следы от копыт.

Как только новость облетела деревню, отец Криспа крепко прижал к себе мать.

— Вот теперь я возблагодарю Фоса, Таце, — сказал он. — Ведь это могло случиться с тобой.

Как-то по весне — третьей весне, которую Крисп встречал в Кубрате, — лай собак пробудил крестьян задолго до рассвета.

Протирая глаза, они вылезли из домов и уставились на пару дюжин вооруженных всадников с факелами. Кубраты, сидя в седле, хмуро взирали сверху вниз на перепуганных и растерянных крестьян.

Волосы на затылке у Криспа попытались встать дыбом. Он давно уже не вспоминал о той ночи, когда кубраты похитили его вместе со всеми односельчанами. Теперь воспоминания — а вместе с ними и страх — нахлынули снова. Но куда еще могли дикари угнать их отсюда? И зачем им это понадобилось?

Один из всадников вытащил саблю. Сельчане отпрянули. Кто-то застонал. Но кубрат не стал на них набрасываться. Он махнул саблей на запад.

— Пойдете с нами, — сказал он по-видесски с гортанным акцентом. — Сейчас же.

Отец Криспа задал те вопросы, что вертелись у мальчика в голове:

— Куда? Почему?

— Куда я тебе велю, человек, привязанный к земле. И потому что я велю.

На сей раз всадник махнул саблей угрожающе.

В свои девять лет Крисп знал о мире и его жестокости гораздо больше, чем в шесть. И все же он без колебаний бросился к кубрату. Отец схватил его, дернул назад — но было поздно.

— Оставь его в покое! — крикнул всаднику Крисп.

Тот оскалился, сверкнув в отблесках факела белыми зубами. Сабля взметнулась вверх. Мать Криспа взвизгнула. Но дикарь заколебался. Потом швырнул факел наземь, чуть ли не Криспу в лицо. И вдруг, неожиданно, оскал превратился в ухмылку. Кубрат проговорил что-то на своем языке. Его товарищи возбужденно загомонили, а затем разразились хохотом.

Кубрат снова перешел на видесский:

— Ха, юный хаган, ты забыл меня? Хорошо, что я тебя вспомнил, иначе ты сегодня стал бы трупом. Откуда у крестьянского мальчишки столько мужества — как у настоящего кубрата?

Крисп действительно не узнал всадника, захватившего в плен его семью. Но раз кубрат узнал его, почему бы этим не воспользоваться?

— Зачем вы явились? Что вы собираетесь с нами делать?

— Увести вас отсюда. — Кочевник оскалился снова. — Видесс заплатил за вас выкуп. Нам придется вас отпустить. — Похоже, у него лично такая перспектива восторга не вызывала.

— Выкуп?

Слово облетело крестьян, повторяемое сначала недоверчивым шепотом, а потом все громче и громче, пока вся толпа не начала скандировать хором, пьянея от восторга: «Выкуп!».