Охота на Велеса - Алекс Хелльвальд Страница 6

Парень отстранился от меня, тяжело дыша, поцеловал нежно и горячо. Затем встал, прошелся по предбаннику. Остановился возле рубленой двери, уперся в наличник руками, тряхнул головой. Он стоял ко мне спиной, и лица его видеть я не могла, впрочем, понять такую странную реакцию — тоже.

Случилось и случилось, что переживать-то?

Впрочем, придется потратить время на то, чтобы ему это объяснить. Пускай, будем напрягаться, растолковывать, подбадривать и… поощрять, пока в его голове не укрепится мысль, что сие есть норма.

Остап сел на скамью, оделся. Помог надеть платье мне и, взяв за руку, увлек за собой из бани.

— Вода уже вскипела, чай заварился. Пойдем чаевничать, Линка, — сказал он все еще хриплым голосом.

Парень шел быстрым размашистым шагом, так что я едва поспевала за ним, семеня рядом, как ребенок за взрослым.

Какой такой взрослый? Я старше его на год.

Солнце стояло высоко — полдень. Я смотрела под ноги, торопясь угнаться за Оськой, и чувствовала себя странно. Конечно, после такого удачного "марафона", что мы устроили с другом в баньке, кто угодно ощутит себя необычно.

Чего уж там — дали мы жару во всех смыслах.

Но, переступив порог, я почувствовала себя другой, и мир вокруг изменился. Он расщепился на тысячи разных звуков, тонов и полутонов, которые раньше сочла бы просто гулом, шумом леса. Я словно слышала каждую пичугу в лесу не в какофонии птичьих голосов, а будто она пела соло.

Ничего себе взбодрилась. Я бы даже сказала: встряхнулась и наизнанку вывернулась. Теперь каждым нервом, каждой клеткой принимала лес, поляну, живность, солнце, воду…

Дядя Семен проводил нас задумчивым взглядом и продолжил копаться в сарае, что-то там мастеря. Хороший человек, работящий, серьезный. Всегда при деле, чем-то занят.

Стремительно преодолев двор, мы оказались на крыльце дома. Все так же, держа за руку, Оська втащил меня в добротную избу. Нет — дом. С трудом можно назвать этот высокий двухэтажный терем избушкой.

Я хихикнула. Мысли сегодня, как тараканы, бегали в голове и щекотали лапками.

Не замечала раньше, что жилище так пахнет. Сколько бывала тут, а не чувствовала стойкого аромата трав для чая, которые сушил на зиму дядя Семен, мелко порезанного укропа, расстеленного на старой газете. Запаха постиранных в мыльной воде мужских вещей.

Странно: мыло забивало дух пота, но не до конца искореняло его.

Кровь?

Точно — кровь. Несет очень сильно, через окно.

Курица?

Воображение услужливо нарисовало картинку опускающегося на тонкую шею острия топора. Или я, правда, видела забивание птицы, топая сюда от баньки?

Нет. Соседский дом отсюда не виден — его загораживали хоромы дяди Семена.

Остап усадил меня за большой дубовый стол в кухне, из краника самовара налил обжигающе горячий душистый чай.

— Все же смородина, — обронила я вслух, подтверждая свои мысли, пришедшие в бане.

Парень кивнул и в молчании налил себе чаю.

Вначале разговор совершенно не клеился. Мы пили ароматный напиток вприкуску с пряниками и баранками, помалкивали. Тишина не тяготила, а была теплой и уютной. В самый раз для отдыха после парной.

Я снова хихикнула.

— А помнишь, как я испугалась козы, а ты меня спас? — снова возвращаясь в детство, спросила Остапа.

— Угу, — хмыкнул он. — Пришлось лезть на ель, почти до самой ее макушки, чтобы тебя снять. А потом долго очищать от иголок и смолы. Ты сама была похожа на елку. Маленькую и хилую, с мелкими шишками в волосах.

— Ой, кто бы говорил, — подхватила я и, посмеиваясь, парировала его шпильку: — Сам-то был не толще щепки.

Наглец расхохотался:

— Хорош, если бы не я, сидеть бы тебе там до сих пор.

— Слезла бы, — заносчиво ответила ему и показала язык. — Есть захотела б и слезла.

В кухню вошел хмурый дядя Семен, прервав наше веселье.

Вмиг стало неприятно, и я напряглась. Смех как рукой сняло. От тягостного предчувствия засосало под ложечкой. Метнула испуганный взгляд на Остапа. Он тоже изменился в лице, его взор стал настороженным и внимательным.

— Вот что, ребятушки, — произнес Семен Георгиевич, грузно садясь на стул. — Борис прислал мне эсэмэмску. Собирайте-ка живо ваши вещи и уходите на дальнюю заимку. Остап, останешься с Алькой. Там переночуете и дуйте в санаторий. Лина, отец велел тебе забрать какой-то пакет у сторожа.

— У Егорыча? — сказала я, кивнув для убедительности.

— Да, — подтвердил дядя Семен. — Что внутри, я не знаю, Борька не уточнил. Сдается мне, что там у них стряслось что-то серьезное. Не теряйте времени на пустые разговоры.

Я уже поднялась, собираясь бежать в комнату, как запиликал мой телефон, лежащий на подоконнике. Мазнула пальчиком по экрану, активировав его, открыла сообщение.

— Что за абракадабра? — с натянутой улыбкой произнесла я. — Это шифр папы.

Повторно прочитала короткое письмо с номера телефона отца.

Мне стало странно: плохо и хорошо одновременно. Будто я долго собирала пазл, и он сложился. Я обрела ясность ума. Мороз прошелся по коже — пробрал до костей. В глазах потемнело, а кухня исчезла, осталась только чернота…

Я пришла в себя от резкого противного запаха. Было мягко и жарко. Кто-то бережно сжимал меня в своих объятиях.

— Остап? — позвала я, садясь и растирая лицо руками, чтобы смахнуть неясную пелену с глаз.

— Я тут, — раздался его голос над моим ухом.

Дыхание парня обдало теплом ушную раковину. Остап поддерживал меня сзади, видимо, чтобы я снова не грохнулась. Тут же обретался и дядя Семен. Он убрал от моего носа ватку с нашатырем.

— Очнулась, — облегченно выдохнул друг отца. — Как ты, девочка?

В голосе слышалась усталость.

— Н-нормально… Наверное, — растерянно ответила я, чуть заикаясь и все еще пытаясь понять, что произошло.

Мы уже находились в гостиной. Тихо работал телевизор, вещая народу новости мира и страны. Ося сидел, облокотившись на спинку дивана, и нежно прижимал меня к себе.

— Напугала-то как, — пожурил меня отец Остапа, поднимаясь с табуретки, стоявшей рядом.

— Я больше так не буду… скорее всего, — неуверенно пообещала я. — Постараюсь.

Дядя Семен подал мне стакан с травянистым отваром и пояснил:

— Держи. Успокоительное.

— Я вам не барышня какая-то, — взбрыкнула, пытаясь отодвинуть емкость с травой.

— Пей-пей, — понукая, словно ребенка, сказал Оська, подталкивая мою руку к губам и принуждая употребить снадобье.

Поняв, что сопротивление бесполезно, залпом выпила щедрое подношение.