Последний Намсара: Боги света и тьмы - Кристен Сиккарелли Страница 6

Она разберется с невольником Джарека позже.

Рождение Охотницы

Когда-то, давным-давно, в далеком королевстве жила девчонка, до дрожи обожавшая все опасное, темное и зловещее, любившая запретные древние напевы.

Ей было неважно, что эти напевы убили ее мать, что до нее они погубили тьму народа. Девчонка позволила им зазвучать снова – завладеть сердцем, опустошить душу и превратить ее в жестокое существо. Злоба привлекала драконов, что веками сжигали дома ее предков и убивали их семьи, смертоносных, огнедышащих драконов. Девчонке было все равно.

Под покровом темноты она кралась по крышам домов, петляла в лабиринте опустевших улиц и тайком покидала город. Она взбиралась на лесистые горные отроги Расселины и заводила один древний напев за другим.

Она так часто и так громко пела эти зловещие сказания, что разбудила самого свирепого зверя, черного, как безлунная ночь, старого, как само время. Она разбудила Кодзу, Первого Дракона.

Кодзу загорелся желанием, чтобы девчонка осталась с ним, дабы владеть смертоносной силой, срывающейся с ее губ. Он захотел, чтобы она будоражила своими напевами лишь его одного на веки вечные. Кодзу заставил несносную девчонку осознать, чем обернулась ее прихоть. Страх завладел всем ее существом, и древний напев оборвался.

Но не так-то просто было отделаться от Первого Дракона. Он загнал ее в тупик – за спиной девчонки встала отвесная скала. Кодзу бил хвостом и угрожающе шипел. Ей стало ясно, что отказ будет означать что-то ужасное. Она дрожала, но не издала ни звука. По лицу текли слезы, но рот был плотно сжат. И все же кто осмелится бросить вызов самому Первому Дракону?

Кодзу пришел в ярость и, как только девчонка попыталась ускользнуть, обдал ее смертельным пламенем. На этом он не остановился. Оставшийся гнев он обрушил на ее жилище. Дракон разнес белые известковые стены и зубчатые башни. Он извергал ядовитый огонь на людей, которые, рыдая и крича, метались перед пылающими домами, где гибли их любимые, оказавшиеся в огненной ловушке.

Скверную девчонку, навлекшую на город беду и брошенную умирать в горах Расселины, нашел сын командующего. Он принес ее обожженное тело во дворец, в лазарет, а его отец тем временем спасал город. Собрав воинов, он прогнал Первого Дракона и приказал невольникам тушить пожары и восстанавливать разрушенные стены. Командующий спас город, но он не смог спасти свою жену. Услышав ее крики в горящем доме, он бросился на помощь – и не вернулся.

Девчонка выжила, несмотря ни на что.

Она очнулась в незнакомой обстановке и не могла вспомнить, что случилось. Поначалу ее отец скрывал правду. Да и как можно сказать десятилетнему ребенку, что он повинен в смерти стольких людей?

Король не отходил от дочери ни на шаг. Сидел у постели все долгие ночи, полные страданий и боли. Он вызвал докторов, а когда те сказали, что его дочь никогда полностью не оправится от ожогов, нашел лучших целителей королевства. Со временем не спеша и очень осторожно он стал рассказывать ей о событиях того дня.

Пришло время, и девчонка вышла к своему народу, просить прощения. Люди плевали ей под ноги, но все же отец встал на ее сторону. Она поклялась искупить свою вину, хотя народ освистывал ее, выкрикивая имя проклятой богини. Тогда король вышел к своему народу и объявил, что отныне проклятое имя будет титулом.

«Герои прошлых времен звались Намсарами, в честь возлюбленного бога, – сказал он. – Мою дочь будут звать Искари, в честь беспощадной богини».

Тронный зал, опоясанный с двух сторон галереями, вдоль которых во время приемов выстраивался караул солдат, с филигранной мозаикой на полу и гигантской аркой у входа, был сооружен лишь для того, чтобы продемонстрировать гостям самое главное место во дворце: позолоченный трон короля драконов. Но когда бы Аша туда ни входила, в первую очередь ее взор всегда падал на пьедестал из полированного оникса в центре. На нем возвышалась плоская чаша из черного железа, в которой мерцал и переливался белый огонь. Священное пламя Седого Ольна.

Когда Аша была ребенком, огонь забрали из пещер верховного бога и принесли в тронный зал. Тогда он вызывал у Аши благоговейный страх. Но те времена прошли. Сейчас ей казалось, что пламя смотрит за ней, как раньше она наблюдала за ним. Бесцветное негасимое пламя горело при помощи одного лишь воздуха. Это было неестественно и необъяснимо. Она хотела бы, чтобы отец вернул огонь в пещеры. Но пламя было его трофеем, постоянным напоминанием того, через что ему пришлось пройти.

– Прости, дорогая, что прервал твою охоту.

Голос отца отразился гулким эхом от высоких потолков. Аша оглядела белые стены, увешанные гобеленами с портретами королей драконов и королев прошлого.

– Ничего страшного. Я убила зверя как раз перед тем, как получить твое послание.

Успев сменить походную одежду на темно-синюю долгополую мантию и шелковые перчатки до локтей, Аша шла к трону; предки с гобеленов провожали ее безмолвными взглядами. Ее ноги мягко ступали по морю изумрудно-лазоревых плиток, на которые из круглого окна, прорезанного в крытом медью куполе, водопадом лился солнечный свет, выхватывая пляшущие в воздухе пылинки.

Тот, кто ждал ее, выглядел в точности как король. На правом плече его мантии был вышит родовой герб – дракон с пронзенным саблей сердцем, на груди сверкал медальон с огромным желтым камнем посередине. На ногах красовались шитые золотом туфли.

Очнувшись в лазарете почти восемь лет назад, Аша увидела перед собой его лицо: тонкий, слегка вытянутый нос, аккуратно подстриженную бороду. Сейчас его вид пробудил давние воспоминания: всепожирающий багровый огонь из пасти Кодзу, жуткий запах горелой кожи и волос, хриплый крик, застрявший в горле.

Огонь был единственным воспоминанием Аши. Все остальное померкло.

– В этот раз от тебя очень долго не было вестей, – произнес король. – Я начал волноваться.

Аша остановилась перед золотыми ступенями, ведущими к трону, и опустила глаза. Стыд сжал ей горло словно тиски.

У ее отца хватало поводов для беспокойства и без Аши: война с лестонгами из Редколесья, постоянная угроза новых восстаний невольников, забота о храме и – хотя отец никогда не обсуждал это с Ашей – растущее влияние его командующего.

Забинтованная рука под шелковой перчаткой давала о себе знать, напоминая о том проступке, что Аша совершила утром, словно желая ее предать. Искари сложила руки за спиной в надежде, что отец не поинтересуется, почему на ней перчатки.

– Обо мне не беспокойся, отец. Я всегда отыщу свою добычу.

Король драконов улыбнулся. Спинка трона, возвышающаяся за его спиной, была украшена искусной мозаикой в виде пересекающихся линий и фигур. Она напоминала лабиринт городских улиц или паутину дворцовых галерей с тайными ходами.

– Я хочу, чтобы сегодня ты открыто, от имени нашего народа, показала свой трофей в честь наших гостей.