Тонкости эльфийской генеалогии - Татьяна Патрикова Страница 60

Деревца были на месте, но явно в одно мгновение зачахли, поникли, почти скрючились. Что уж сотворили с тонко настроенной системой мелиорации, я не могу сказать. Но результат был на лицо. Все полетело в тартарары. И последней каплей для меня стала наша любимая 'плазма', которая висела на той же стене класса, на которой располагалась дверь в так называемую лаборантскую, поэтому я далеко не сразу посмотрел на нее. По диагонали экрана шла огромная уродливая трещина. Кто-то нехило приложил чем-то тяжелым по нашей машинке. 'Мультимедийку' я так и не увидел, но, судя по всему, она валялась где-то под разгромленными партами и моим учительским столом, превращенным в груду деревяшек. В общем, это был песец, самый настоящий и неподдельный.

Среди всей этой разрухи бродили оглушенные случившимся колокольчики. У Лии, с которой мне не посчастливилось встретиться взглядом, в глазах, зеленых и колдовских, стояли слезы. Я порадовался тому, что на эту ночь наши Барсюта и Мурзик были сданы на поруки Тигре – Великой Матери Дома Игр-Фагур, а по совместительству сестре нашего Фильки. Её по личной просьбе поселили в бывших апартаментах Мурки, которые тот отказал в пользу Бандита и перебравшейся к нему и конюшен Маркизы. И, так как леди Тигрилий Матте (а именно так звучало её полное имя) прибыла в университет только для того, чтобы с помощью Бандита вывести новую породу кошек илитири, то, как Барсик позволил ей возиться с Бантиком, так и мы с колокольчиками позволили только на эту ночь забрать с собой наших котят.

Разумеется, малышей никто ни с кем спаривать не собирался, просто Тигра сказала, что ей очень хотелось бы понаблюдать за ними, чтобы знать, что можно ожидать от будущего потомства Маркизы. Самое интересное, что во все это по самые ушки влез Карл, оказавшийся редкостным кошатником. У него самого, как оказалось, в ректорских апартаментах жила белоснежная сибирская кошка Снежа. Так что вчера после киносеанса он, насколько я знал, увел Тигру с котятами на руках знакомиться с его любимицей. Так что просто счастье, что этой ночью в классной комнате Барсюты и Мурзика не было. Если бы эти сволочи что-нибудь с ними сделали, я… Так, стоп. А кто, кстати, все это сотворил? Неужели с помощью магии выяснить нельзя?

– Ир, – громко позвал я мерцающего, который так и стоял в проеме двери. Тот дернулся и резко вскинул на меня потрясенный взгляд, в котором, как я вовремя заметил, медленно закипала ярость.

– Андрей, ты понимаешь, что они… – воскликнул было кто-то из мальчишек колокольчиков, кажется, Машка, но я даже слушать и смотреть в его сторону не стал. Вскинул руку и призвал к тишине. Когда в нашей компании есть свой без пяти минут архимаг, глупо было бы этим не воспользоваться.

– Ты можешь сотворить такое поисковое заклинание, чтобы выяснить, кто эта сволочь?

Ир мгновенно осознал, о чем я говорю, встряхнулся и усмехнулся так, что у меня холодок пробежался по коже.

– Сейчас у… – начал он, но в этот момент дверь в класс со стороны коридора университета распахнулась и вошли ничего не подозревающие Умка, Мика и Шмель.

Как потом выяснилось, Мика хотела лично проверить как идет процесс мелиорации, так как вчера во время совместного отдыха перед телевизором делать это было не с руки. Умка, как главный дизайнер вызвался ей все показать и обсудить с научным руководителем будущие детали проекта. А Шмель просто по-дружески увязался с ними за компанию. Поэтому они втроем и пришли.

– Хаморирование! – после секундной паузы вскричал Умка и так искренне схватился за голову, что всех проняло.

– Хама… что? – вырвалось у меня и, разумеется, мы с Иром оба тут же забыли, что собирались сделать. Точнее, он собирался по моей просьбе.

– Хаморация – это процесс, обратный мелиорации, – тихо сказала Мика, но в повисшей в классе тишине, услышали не только эльфы с их особо чутким слухом но и я.

– И что теперь? – принялся допытываться я, отлипнув от стены и нетвердой походкой приближаясь к декану.

– Лет сорок в этой комнате будет невозможна повторная мелиорация, – хмурясь и не поднимая на меня глаз, пробормотала она.

У меня все что было в душе высокого и светлого, все опустилось. Стало темным и мелочным. Мне захотелось отмщения и, судя по лицам тут же сгрудившихся вокруг меня колокольчиков, не мне одному. Только Фа отчего-то остался стоять в стороне, даже Ир к нам подошел. И Умка со Шмелем и Микой были рядом. Возле остатков моего учительского стола. А Фа – нет. Ифрит наш стоял возле своей покореженной парты и каким-то стеклянным взглядом буравил пол. Я слишком поздно это заметил.

Мне хотелось утешить всех и каждого, и всех и каждого призвать найти и покарать тех скотов, что сделали это с нашей классной комнатой. Причем уже тогда я понимал, что ими в первую очередь двигала зависть. Это ведь очевидно, не так ли? Так-так. Но озвучить ничего из того, что собирался, я не смог. Потому что в этот момент надтреснуто и глухо заговорил наш тихоня Фа, всегда, несмотря на свою подлинную сущность, бывший самым уравновешенным из всех.

– Пусть все отойдут к стене. Скажи им!

Мы все повернулись к нему, но ифрит все так же смотрел в пол.

– Фа, ты это… – начал Том, попытался шагнуть к нему и замер, сделав только один шаг, а потом, словно наткнувшись на стену.

– Сейчас же! – с надрывом воскликнул Фа и волосы его вспыхнули пламенем.

Не знаю, как остальные, но про себя могу сказать, что перепугался не на шутку. Не за себя. За него. Неужели ифрит не заметил, что с нами тут Мика и в ярости своей не вспомнил, что при ней ему обращаться нельзя? И все же даже Иля, так удачно раздающая команды на поле, не успела вмешаться. Я, как не странно, сориентировался быстрее всех.

– К стене! Быстро! – вскричал я, схватил за руки Нику и Лию, оказавшихся ближе всех ко мне и метнулся к стене, на которой располагалась дверь, ведущая в коридор университета. – Умка, дверь заблокируй! – вскричал я уже от стены.

Гном, как бы удивительно это не звучало, подчинился беспрекословно. В его руках в одно мгновение появилась двухсторонняя секира, ну, по крайней мере этот топор внушительных по моим мерка размеров, я определил для себя именно так. Гном по диагонали вогнал её рукоятку в ручку двери, тем самым блокируя её. К тому времени, когда я отвернулся от Умки и снова посмотрел на Фа, все колокольчики и Мика со Шмелем, уже стояли рядом со мной у стены, отчаянно вжимаясь в нее спинами.

Зрелище было не для слабонервных. В центре наше классной комнаты, которая после обратного расширения напоминала теперь приличный таких размеров школьный актовый зал, сгустком живого пламени пылал ифрит, в нынешнем своем огненном облике почти полностью утратив человеческие очертания тела. А потом он вспыхнул так, что невольно пришлось зажмурить глаза. И, когда я, наконец, сумел проморгаться, огонь был везде. На полу, на остатках парт и даже на стенах. Только наша стена, противоположная той, на которой располагались окна, была для этого огня чем-то вроде запретной зоны. Поэтому было жарко, душно, страшно… но не горячо и никого не обожгло, хотя, по логике вещей, должно было.