В ловушке у монстра - Наталья Соболевская Страница 60

— Дима, — расцвела я в улыбке, когда мой мужчина зашёл в комнату, — ты почему меня не разбудил, когда сам проснулся? — с долей обиды пропела я и похлопала ладонью по матрацу, намекая, чтобы он срочно укладывался обратно в кровать и исправлял упущение.

— Ты вчера выпила лишнего, и я дал тебе время выспаться, — вынув мобильный из кармана брюк, сухо пояснил Яматов и вместо того, чтобы меня ублажать, начал что-то строчить на экране.

С тех пор, как мы провели первую совместную ночь, Дима никогда не позволял себе заниматься делами в моём присутствии. Вернее, вообще не припомню, чтобы он хоть чем-то занимался, кроме как мной, особенно, если я в полуголом виде валялась в постели.

Наверняка Яматов не одобрил вчерашнее моё чрезмерное возлияние, вот и наказывает невниманием. Тоже мне, учитель морали. Со мной такое случилось впервые, и я уже выводы сделала и больше такого не повторится.

Покусав от досады губы, я присела и, как бы невзначай, не удержала одеяло, которое по идее должно было прикрывать грудь. И в таком, как мне кажется, соблазнительном виде наматываю на палец прядь волос.

— Что-то мне подсказывает, ты на меня злишься, — грустно выдохнула я.

Дима, оторвавшись от экрана телефона, хмуро меня оглядел.

— Нет, Мария, ты ошибаешься.

— Да ладно тебе. Признаю, вчера себя плохо вела, можешь наказать меня и отшлёпать, — предложила я, сползла вниз и, перекатившись на живот, призывно выгнулась, подставляя под удар пятую точку.

Яматов вместо того, чтобы отшвырнуть мобильный и устроить мне порку, отошёл к окну и встал ко мне спиной.

Что за дела у нас творятся, интересно мне знать?!

— Мария, в столовой тебя ждёт завтрак, а после того, как поешь, ты соберёшь вещи и уедешь.

Слова Яматова я расслышала более чем отчётливо, и смысл их мне был ясен, но мозг просто отказывался верить в то, что обработал.

— Куда уеду? — охрипшим голосом спросила я.

— Не знаю, скоро подъедет твой отец, спроси у него.

— Дима, если это шутка такая, то она совсем не смешная, — укутавшись до ушей в одеяло, сказала я.

— А разве похоже, что я шучу? — обернувшись, выплюнул Дима и посмотрел на меня так, словно я чужая, и никогда он мне не шептал ласковых слов, и всех этих чудных дней и ночей у нас не было.

— Яматов, ты головой стукнулся, что за ерунду ты несёшь? — разозлилась я, но в душе мечтала, что Дима сейчас широко улыбнётся, обнимет и скажет, что разыграл.

— Мария, мне жаль, что я когда-то вмешался в твою жизнь и безвозвратно её развернул, но что сделано, то сделано. Теперь я могу только пообещать минимизировать ущерб, но…

— Да что случилось-то? — соскочила я с кровати, подбежала к окну, хотела обнять Дмитрия, но он не позволил.

От того, насколько грубо Яматов одёрнул от себя мои руки, отшатнулась назад, а из глаз брызнули слёзы. Стараюсь глубоко дышать, но всё равно задыхаюсь. Комната, как и обстановка вокруг, поплыла, и я безвольно осела на кровать.

— Объясни мне, что произошло за это утро, что ты отшвыриваешь меня как навязчивую собачонку? — подавляя желание навзрыд разрыдаться, медленно, чтобы голос не дрогнул, произнесла я.

— Ты пустышка. Я влил в тебя столько сил, а ты обожглась. Это означает, что в тебе нет дара. Конечно, я мог это проверить наверняка через костёр, но лишь бессмысленно лишу тебя жизни.

— Нет дара да и бог с ним. Зачем мне уезжать? — не поднимая низко склонённой головы, спросила я, хоть и знала, ответ мне наверняка не понравится.

— Без дара ты мне не нужна, — ответил, но как будто ударил Яматов.

— Вот значит как… — совсем не весело усмехнулась я, — а как же наш договор? Помнишь, ты обещал защиту, если добровольно соглашусь поехать с тобой и буду способствовать подготовке. Разве я нарушила хоть одно условие? У меня нет дара, но это же не моя вина. Или Глеб тоже успокоится и отстанет, узнав, что я обожглась?

— Нет, не отстанет, и если ты к нему попадешь, обязательно сгоришь. Поэтому-то и отсылаю тебя подальше. Рядом со мной опаснее всего. Во-первых, я тесно общаюсь с подобными мне, во-вторых, Глеб мой компаньон, и мы пристально друг за другом следим. Останься ты в моём окружении, и рано или поздно это станет известно. А так ты уедешь с отцом, Глебу я скажу, что ты погибла в костре, для верности предъявлю останки. Не гарантирую, что обман не вскроется, но если ты получишь отстрочу от казни хотя бы на несколько лет, это лучше, чем ничего.

— Я готова рискнуть, не прогоняй! — выкрикнула я и с надеждой посмотрела на Диму, но он просто взял и с каменным лицом развернулся к окну, словно за улицей ему наблюдать интересней, чем со мной разговаривать. — Я же люблю тебя, — прошептала я, глядя на затылок мужчины.

— Мне всё равно, я уже сказал, без дара, ты мне не нужна. Маша, не унижайся, собирай вещи и уезжай, — ледяным тоном ответил Яматов. Похоже, он говорит правду, а всю любовь между нами я просто выдумала.

— Признаваясь тебе в чувствах, я не считаю, что унижаюсь. Твоё дело принимать их или нет, но не говори, что это унизительно, — бросила я и собрала волю в кулак. Потом проревусь, когда уберусь отсюда подальше.

Не стесняясь присутствия теперь уже бывшего любовника, я скинула одеяло, абсолютно нагая дошла до гардеробной, где быстро оделась и покидала вещи в сумки.

— Я готова, — ровно через пять минут сообщила я Дмитрию, — будь добр, сообщи, когда Игорь подъедет, а до этого, не сочти за труд, сними с меня эту хрень, которая заставляет меня тошнить каждый раз, когда рядом мужчина.

— Уже снял, а Игорь ждёт тебя в столовой. Маша, я тебя с отъездом не тороплю, можешь спокойно собраться, поесть…

— Да пошёл ты… — перебила я Яматова и пулей выбежала из комнаты, а то наговорю гадостей, потом буду жалеть. Если гонят, надо уходить по возможности красиво, без скандала, тем более у нас был яркий сумасшедший роман. Пусть он закончится без взаимных обвинений и оскорблений.

Как бы я не уговаривала себя, что всё кончено и меня бросили, но пока шла до столовой, ждала, что Дима догонит, попросит прощение и никуда не отпустит. Потом, когда мы вышли с отцом из квартиры и сели в лифт, надеялась, что Яматов понял, какую ошибку он совершил, и со всех ног уже несётся по лестнице, чтобы догнать. Но когда створки лифта открылись на подземной парковке, возле них никого не было. Когда отец посадил меня в автомобиль, я всё смотрела на дом Димы и ждала, что он выбежит и окликнет нас, но и этого не случилось.

Аэропорт, накопитель, паспорт с моей фотографией и чужим именем, трап, что-то предлагающая стюардесса — всё вокруг как в тумане, словно я полумёртвая. Такое ощущение, что из моего тела вынули душу и заставили жить. Только это не жизнь, а существование.

Игорь, ещё не привыкла даже в мыслях его называть отцом, вёл себя так, как будто не замечает моего состояния, за что я ему благодарна. Только расспросов или ещё хуже утешения мне не хватало, справлюсь с потерей сама, лет так через сто.