Трое за Ларцом - Екатерина Федорова Страница 60

— Учишь? — ехидно сказала самая лучшая ведьма города магов. — Передержали тебя в вашем Мод Хирше, красавчик. Гляжу, ты прямо-таки наслаждаешься общением с недоразвитыми, все учишь, воспитываешь…

— Может, я и недоразвитый, — с легкой обидой в голосе произнес Тимофей, — но тем не менее хочу поинтересоваться у вас кое о чем. Почему нас пустили сюда? В вашу драгоценную запретную оранжерею? Если уж в вашем городе демонстрировать такое опасно… А особенно всем встречным-поперечным. За что же нам честь такая?

Вигала чуть слышно фыркнул. И, не глядя, протянул руку к по-прежнему красной лауцинии терзере.

Бедный цветочек моментально втянул свои клыки в глубь пухлых, словно кровью налитых лепестков. И одновременно перелился в прежний нежно-розовый цвет. Эльф погладил цветок. Тот принял ласку, затрепыхавшись всеми лепестками сразу, и даже обвился вокруг могучей ручищи эльфа.

Тимофей глядел на это, разинув рот.

— Вот именно поэтому, — назидательно проговорила ведьма. — Все живое любит эльфов. Уж не знаю, из какой глины создал их Единый Наш Бог, но цветы эльфов просто обожают. Так что мне необходимо время от времени приводить сюда какого-нибудь эльфа — на манер удобрения, на предмет подкормки. Вот он побывал здесь, и мои цветочки будут цвести дальше еще пышнее. Мой сад — моя тайная радость. Наперекор всем уложениям, наперекор всем постановлениям…

— Как интересно-то, — с наигранным простодушием восхитился Тимофей. — Значит, ты, Вигала, на эту клумбу действуешь, как навоз… Я имею в виду — столь же пользительно.

Эльф посмотрел на него отнюдь не ласково. Нежно-розовая лауциния терзера, до этого любовно теревшаяся о плечо эльфа — поскольку руку он от нее уже отвел, — моментально вновь приняла свою боевую темно-красную окраску. И наставила клыки на Тимофея.

— И да не обидит никто эльфа ни в лесу, ни в поле, ни на любом другом живом раздолье… — явно развлекаясь, процитировал из какого-то неизвестного источника эльф.

— Да что ты его все учишь-то, — возмутилась ведьма. — Такие вещи надо чувствовать. Или ты уж и вовсе дурак дураком? Давай сюда вещь своего друга. Нюхать буду…

Вигала торопливо передал шмотку из Лехиного чемодана старухе, потом отступил назад. И очутился рядом с Тимофеем.

— Что ты ей дал? Лехины штаны? — шепотом поинтересовался Тимофей, глядя, как ведьма подносит к своему бородавчатому носу темно-синюю тряпицу и начинает ее тщательно обнюхивать. — О боже, надеюсь, они хотя бы стираные…

— Лучше не надейся, — свирепо прошептал в ответ эльф. — На стираных штанах обнаружение проходит хуже. Кстати… Если действительно придется идти с визитом в подвалы главного мага — наверное, будет лучше оставить тебя здесь. В оранжерее. Тут относительно безопасно — ведьма это помещение тщательно защищает от любых поисков, и чары здесь не шуточные, сломить их будет трудно. Эта ведьма — поклонница зеленой, растительной магии. А у нее свои фокусы, и в ней далеко не всегда побеждает тот, кто сильнее. Чаще — тот, кого растения любят…

Кроваво-красная лауциния терзера вновь предприняла попытку дотянуться до Тимофея, звучно пощелкивая при этом своими длинными клыками — каждый был сантиметра по два длиной и поблескивал в ярком свете, освещавшем оранжерею, своим заостренным кончиком.

— Меня тут не любят, — пожаловался Тимофей, придвигаясь поближе к эльфу. — Я уж лучше с тобой, в подвалы главного мага направлюсь — там наверняка безопаснее. Лично для меня, во всяком случае.

Эльф фыркнул. Как показалось сенсею, с одобрением.

Ведьма водила носом над Лехиными джинсами. Потом вдруг неожиданно рявкнула:

— Хрякин бук [5]!

— Это что-нибудь да значит? — поинтересовался Тимофей.

Вигала отмахнулся от него широченной ладонью.

— Нет, просто мысли вслух. Стой пока тихо.

Ведьма еще раза два помыслила вслух. Потом брезгливо отбросила в сторону темно-синие джинсы и твердо сказала:

— Нет его нигде. Не вижу…

— Ты везде смотрела? — озабоченно спросил Вигала. — Может быть, чары против видимости мешают? Их вполне могли наложить.

Ведьма помотала головой.

— Нет его нигде, — хрипло повторила она. — Я все просмотрела. Хотя он жив, я это чувствую. Но… не могу поймать, где он. Словно смотрю сквозь него, а не на него. Как в прозрачную воду, понимаешь? Какие-то очертания — и все.

Эльф помрачнел.

— Что же делать…

— Подожди, — сказала ведьма, напряженно теребя свой длинный нос. — Ко мне тут недавно приходили. Кое-кто из ваших. В городе магов недавно пропал эльф, слышал?

— Слыхать слыхал, — проворчал эльф. — Но ничего определенного — так, сплошные слухи. Ты считаешь, это может быть связано между собой? Я имею в виду — исчезновение моего друга и пропажа одного из наших?

— Возможно, — задумчиво проговорила ведьма. — Все может быть, все может статься… Он, кстати, пропал из той же самой гостиницы. А хозяин гостиницы Гондола заявил, что эльф пошел к русалкам — и не вернулся. Сами русалки твердо утверждают, что он у них был, но буквально через час благополучно сбежал, позевывая на ходу от скуки. Сладкие девки, но уж больно утомительные. И упрощенные аж до зевоты… И где-то в этих пяти шагах — между русалочьей лужицей и порогом двери, ведущей обратно в трактир, — эльф потерялся. Надо отметить, что до сих пор пропадали только беженцы… а кто же их будет искать-то? Разве что их враги — но вот как раз они-то честно полагают, что бедолаги уже благополучно перемещены в мир иной, их не догонишь и все такое. Я хочу сказать, людей пропало много, слухи уже ползут по другим мирам, приток беженцев резко упал, причем упал практически до нуля, — но этот эльф и ваш друг первые, кого стали искать. Ваши хотели, чтобы я нашла их пропажу. И до чего же это удачное заклинание — то,которое отыскивает сбежавших мужей!

— Да-да, — нетерпеливо сказал эльф. — И что же было дальше?

— А дальше, — тяжело вздохнула ведьма, — было то же, что и сейчас. Прозрачная вода, какие-то очертания — опять-таки прозрачные, прямо как налитые водой — и ничего больше. М-да…

Наступила долгая томительная пауза. Потом эльф тихо спросил:

— И что же ты мне посоветуешь, мудрая?

Ведьма сделала несколько размашистых шагов в глубь своей оранжереи. И склонилась над чем-то сильно напоминающим бабочку. На тонком зеленом стебле возвышались четыре попарно сложенных лепестка, ярко-оранжевых, с траурно-черной окантовкой по краям. И с глазками по оранжевому полю — бежевыми, желтыми и коричневыми.

— Когда твои соплеменники приходили сюда в тот раз, она еще не подросла. А сейчас, пожалуй, она уже переспевает… Гм… Думаю, я могу с легким сердцем отдать ее тебе. Только смотри, береги. — Она протянула руку к цветку, развернула ее ладонью вверх. И, глядя в пространство, медленно и торжественно произнесла: