За синей рекой - Елена Хаецкая Страница 60

– Говорят, что «Пламенных» будут вооружать комбинированными гизармами, – заговорил после паузы второй.

– Откуда ты знаешь? – живо заинтересовался первый. – «Искрам Огнедума», насколько мне известно, устав воспрещает покидать пределы колбы!

– Пока вы спали, заходил «факел» из старослужащих, – пояснил второй. – Он их видел собственными глазами. Загляденье! В верхней части – изогнутый острый крюк для вскрытия брюшной полости противника. Лезвий два, а балансировка просто сказочная.

– Клянусь Огнем Дум Его! – воскликнул первый.

Третий строго заметил:

– За такие разговорчики вас быстро спишут в субстрат.

Первый презрительно присвистнул:

– Есть только одно преступление – трусость!

Неожиданно заговорил шестой:

– Эх, тоскуют руки по рукояти меча!.. Лично я любому оружию предпочитаю старый добрый меч-бастард в полторы руки. Не такая неповоротливая махина, как двуручник, но и не шпажонка. Шпажонка – это для штафирок.

Пятый возразил:

– Шпага и к ней в набор дага для левой руки – идеально для Зубодробительной Защиты Шлеминзона. Кроме того, можно вмонтировать миниатюрный арбалет в рукоять даги. В самый ответственный момент нажимаешь пальцем на спусковой крючок – и…

– И все сильно удивлены! – со смехом заключен пятый.

– Защита Шлеминзона? – заговорил третий. – Да это просто манная каша! Ты пробовал когда-нибудь проводить финт с поворотом и туше в пируэте «Взлетающей Цапли»? Только шпага тут не подходит. Нужен двуручник.

– «Взлетающая Цапля» – это для женщин, – фыркнул первый. – Слишком много уверток и финтов. «Пряморазящий Медведь» – роскошный стиль! Лаконичный. Точный. Выразительный. Короткий прямой выпад – и груда мяса!

– «Медведь» имеет свои недостатки, – возразил четвертый. – Если противник не сражен наповал, остается опасность, что сила инерции увлечет тебя вперед и оставит незащищенными левый бок и спину.

– Не «Пламенным» бояться смерти! – сказал первый презрительно.

Третий задумчиво произнес:

– Говорят, горцы предпочитают нападать из засады. Кстати, не знаете – скоро нас отправят в Захудалое графство?

– Это стратегическая информация, – отрезал первый. – Хватит с нас и того, что нам знать положено. Я, например, знаю, что с вами за Огнедума пойду в огонь и в воду. Мне этого достаточно. – Он слегка повернулся в жидкости, несколько раз шлепнул тонкими ручками и замер. Его не вполне сформировавшееся сморщенное личико приняло горделивое выражение.

– Кстати, господа, – произнес четвертый, – я тут анализировал поведение каждого из нас и сейчас почти уверен, что шестой номер развивается в женщину.

– Я и сам над этим напряженно размышлял, – признался шестой.

– И как? – заинтересовался первый. – Что ты чувствуешь?

– Пока ничего, – сказал шестой. – Информации недостаточно. Считаю половую принадлежность несущественной. Я такая же «искра Огнедума», как и все остальные. И утонуть мне в околоплодной жидкости, если я не мечтаю умереть за нашего главнокомандующего!

– Отлично сказано! – воскликнул первый. – Наше завтра – слава!

– Наше сегодня – служба! – подхватил второй.

– И честь – наше всегда! – заключил шестой.

Тем временем Огнедум вернулся, поставил на полку пустую колбу. «Искры» замолчали. Огнедум окинул их рассеяным взглядом, затем подошел к столику с едой и пощелкал по скатерке пальцами:

– Кофе, будь добра.

Скатерть никак не отреагировала. Огнедум хватил по ней кулаком:

– Я тебя на портянки пущу! Кофе, живо! У меня вдохновение.

Скатерть напряглась, встав колом, закряхтела и породила большой стакан с мутным, резко пахнущим желудями напитком. Огнедум подхватил его, глотнул, сильно сморщился и направился к рабочему столу. Субъекты синтезированной жизни благоговейно наблюдали за ним.

Энвольтатор откопал в груде бумаг несколько неряшливо исписанных страниц, внимательно перечитал их и придирчиво вымарал несколько строк. Затем быстро, словно гоняясь за ускользающей мыслью, записал:

«Конечная гибель – как это, должно быть, смешно. Веселый конец света…»

Он задумался, обвел несколько раз жирной линией букву «а» в слове «света», затем нарисовал кособокий цветок, колбу и искаженную яростью рожу. Отпил желудевого кофе. Решительно приписал:

«Груды окровавленных тел – о сволочь! сволочь! Как ты преследуешь меня! Подонок, мразь! В моих объятьях все слова, все смыслы утрачивают первоначальное значение. Веселье тлена, радость разложенья – всего лишь красивые названья. Солнце воли моей взойдет над обновленным миром».

Он отбросил перо, прикрыл глаза ладонью и прошептал:

– Как это прекрасно!

Он встал, еще раз оглядел зреющих в колбах гвардейцев, на сей раз подолгу задерживая на каждом пронзительный взгляд. Млея от благоговения, творения Огнедума тупили взоры. Огнедум усмехнулся и широким шагом вышел из лаборатории.

По дороге в казарму энвольтатор решил заглянуть в тронный зал. Ольгерд… Жалкая фигура, недостойная даже презрения. Вот он, жмется к подножию трона… Огнедум остановился, чтобы полюбоваться на поверженного соперника.

Превращенный в тень, Ольгерд был одет по-прежнему в белое, но теперь его покрывал грязноватый серенький налет. Полупрозрачное лицо сохраняло растерянное выражение. Движения стали неуверенными, трусливыми и быстрыми, как у мыши, всякое мгновение готовой спрятаться. Тоска, сожаление, ускользающие воспоминания – все это истерзало короля.

При виде Огнедума король шарахнулся в угол и замер там, прижавшись к стене. Однако нечего было и надеяться, что Огнедум его не заметит. Великий энвольтатор замечал все и всех. Он уселся на трон, вольготно развалившись и свесив с подлокотников локти. Тень короля Ольгерда настороженно наблюдала за ним.

– Хвала тебе, Огнедум Всесведущий! – напыщенно произнес Огнедум.

Губы короля шевельнулись, и он глухо повторил:

– …тебе… Всесведущий…

– Громче! – приказал Огнедум.

– Громче… – прошептал Ольгерд.

– Светоч науки, синтезатор жизни, славься, Огнедуме, воссиявый аки солнце!

Лицо Ольгерда исказилось, а губы послушно задвигались:

– …Огнедуме… аки солнце…

– Воцарение свое предувевый… Ну, повторяй же, болван безмозглый!

– …болван безмозглый… – прошелестел король.

Огнедум хлопнул ладонями по подлокотникам трона.

– И впрямь болван! Ну, повторяй, – и энвольтатор заговорил громко, раздельно, сопровождая каждое слово хлопком ладоней: – Ольгерд – дурак над дураками! Надутый пузырь! Червяк пред мудрецом! Пыль под его ногами!