Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли Страница 60

Элизанда помогла Джулианне вырядиться в такой же костюм, что был на ней, накинула на неё бурнус и перетянула его обрезком верёвки. Жёсткая ткань тёрла кожу, а сапожки для верховой езды вообще были не к месту, но выбирать приходилось между ними и домашними тапочками — больше у Джулианны не было ничего подходящего.

— Ещё одно, — сказала Элизанда. — Возьми кинжал. — Она протянула Джулианне оружие рукояткой вперёд.

Джулианна невесело улыбнулась.

— Оставь себе, — ответила она, поворачиваясь к своим ящикам и коробкам. — У меня есть.

По крайней мере в этом она оставалась дочерью своего отца, а не покорной женой какого-нибудь барона. Пока что…

Кинжалы Джулианны были богато разукрашены драгоценными камнями и представляли собой обычную деталь наряда. Серебряные клинки оканчивались закруглением — этакое милое украшение милой жёнушки, если, конечно, барон Имбер сочтёт её милой или станет заботиться о её украшениях. Но это было не единственное оружие Джулианны. Любая девчонка, бегавшая в одиночку по улицам Марассона, носила с собой один-два клинка, чтобы в случае необходимости поучить вежливости какого-нибудь мужлана. А уж если эта девчонка была дочерью королевской тени, она просто обязана была уметь защищать себя. И Джулианне уже не раз приходилось благодарить Господа за хороший острый кинжал в руке и за преподанное ей умение обращаться с ним.

Два таких кинжала она извлекла из саквояжа, не устояв перед искушением по-жонглерски подкинуть клинки, прежде чем заткнуть их за верёвку, заменявшую ей пояс. Элизанда одобрительно кивнула и сделала то же самое со своим оружием.

Лампа за дверью давно погасла, и девушкам пришлось спускаться по тёмной лестнице, вытянув перед собой руки. Они шли медленно, но всё же спуск наконец окончился, и подруги побежали по замковым коридорам туда, откуда доносились звуки битвы. Девушки ступали мягко, производя не больше шума, чем лёгкий ветерок — по крайней мере так казалось Джулианне. Сама она не слышала своих шагов, так разве мог услышать их кто-нибудь другой? Особенно в раздававшихся впереди и вверху криках, гвалте и лязге оружия?

Если соблюдать осторожность, решила Джулианна, их с Элизандой заметят нескоро. Серовато-коричневые бурнусы днём сливались с выжженной землёй и пылью, а по ночам совсем исчезали в темноте. Даже когда на них светила луна — а уж этого обе девушки избегали, не сговариваясь…

Они по-шпионски подкрались к месту битвы, к большому внутреннему двору у северной стены замка. Элизанда без слов продемонстрировала Джулианне, как следует поворачивать кинжал лезвием внутрь. Так он оказывался лежащим вдоль руки и совсем скрывался под рукавом бурнуса, но был готов к бою и надёжно укрыт от света, который мог бы выдать его. Пригибаясь, девушки перебегали с места на место, пока не нашли, где устроиться. Это был контрфорс одной из башен, тень которого защищала девушек надёжнее кинжала: их было не видно, а они видели все.

Поначалу, пробегая мимо места схватки, Джулианна разглядела только рукопашный бой и путаницу тёмных ряс, блестящих клинков, бледных и смуглых лиц. Однако даже с такого расстояния не удавалось различить отдельные звуки: колокол наконец перестал звонить, но бряцанье, стоны, тяжёлое дыхание, вопли и крики перемешались между собой.

Очутившись под прикрытием контрфорса — тут она присела на корточки, прижимаясь к холодному камню и к тёплому плечу Элизанды, — Джулианна закрыла лицо волосами, чтобы белизна кожи её не выдала, и стала глядеть сквозь пряди. С такого расстояния видно было гораздо лучше; теперь девушка могла отличить братьев в бесформенных рясах от тех, с кем они сражались — на нападавших были бурнусы, сильно отличавшиеся от ряс, нападавшие сражались кривыми ятаганами, у нападавших были тёмные бородки, а головы скрывались под капюшонами. Шарайцы, подумала Джулианна, несколько десятков шарайцев, не более того. Конечно, они обречены. Зачем они затеяли столь странный налёт? В замке ведь несколько сотен братьев и сотня рыцарей! Кстати, рыцарей девушка видела — они сражались отрядом, в развевающихся белых одеждах, показывая все своё мастерство, силу и умение. Ей показалось, что они равны шарайцам по силам, а то и превосходят их, в то время как братья только пытались парировать удары, делали отработанные выпады и падали раненые, умирающие или мёртвые. В схватке искупителя и шарайца один на один исход был бы предрешён, подумала Джулианна, и нападавшие вполне могли бы заполучить её и Элизанду в качестве приза. Однако, присмотревшись, девушка не увидела особой опасности, и её страх улетучился. Даже без помощи рыцарей монахи могли бы смять нападавших просто численностью.

Как заметила Джулианна, когда первое потрясение у братьев прошло, дисциплина начала брать своё; а может, она просто начала замечать порядок в том, что сначала показалось ей хаосом. Она увидела, как старшие монахи собирают вокруг себя свои отряды, как рыцари делают то же самое, подталкивая друг друга вперёд или отзывая назад. Появлялся порядок. У шарайцев тоже видна была какая-то дисциплина, но они отступали, хотя отступать им было некуда. «Дисциплина смерти», — подумала Джулианна, и ещё подумала, что цель этого боя для них достаточно важна, чтобы умирать за неё.

Элизанда подтолкнула её локтем и указала подбородком куда-то вверх. Джулианна проследила за ней взглядом и высоко на стене увидела на фоне звёзд какое-то движение. Человек в белой рубашке (ночной, кстати сказать), должно быть, рыцарь, сражался на самой верхушке лестницы едва ли не в одиночку — только один юноша в просторной белой рясе стоял рядом с ним, видимо, его оруженосец. На двоих бойцов наседало с полдюжины шарайцев, но в узком проходе можно было сражаться только один на один, а иногда двумя парами, когда шарайцы выпрыгивали из-за стены и бросались на юношу.

Джулианна не сразу поняла, почему Элизанда указала именно на них — разве что обращала внимание подруги на искусное фехтование: и юноша, и его господин были воплощённой грацией, выгодно отличаясь от грубых рубак во дворе, несмотря на то что у тех было предостаточно места для красивого боя.

И тут, присмотревшись, Джулианна узнала и рыцаря, и оруженосца. Это были её друзья — или почти друзья — сьер Антон д'Эскриве и тот юноша, Маррон. Оруженосец был в белом — накануне его осудили и отправили (или собирались отправить) в кельи кающихся грешников. Что же получается, Орден освободил осуждённых и призвал их к оружию? Да, наверное, так оно и было, хотя вокруг не было видно ни одного человека в таком же одеянии. Или в ночной рубашке, как д'Эскриве…

Ни один рыцарь или брат не поднялся по лестнице, чтобы помочь им. До этого Джулианна старалась воспринимать ситуацию аналитически, внимательно рассматривая, как учил её отец. Внезапно она снова стала собой и испугалась за людей, которых знала и о которых тревожилась.

Она огляделась и увидела самого прецептора, стоящего в стороне от схватки. Вышлет ли он людей на помощь рыцарю и оруженосцу, если попросить его об этом? Ведь если шарайцы захватят стену, они получат возможность отступить или пополнить свои силы и будут держаться за неё, пока их не выбьют оттуда…

Джулианна, в свою очередь, толкнула локтем Элизанду, желая сказать: «Идём со мной, мы можем помочь им», — но подруга поняла её неправильно, нет, намеренно сделала вид, что не поняла. Элизанда кивнула, встала с корточек и ринулась в совершенно противоположную сторону. К ступеням…