Грязные улицы Небес - Тэд Уильямс Страница 60

В конце судебного разбирательства, когда Ксатанатрон, подводя итог и оценивая аргументы, погрузился в молчание, Брэди вдруг повернулся ко мне, и впервые бунтарская ярость на его лица сменилась неприкрытым ужасом. Он мгновенно протрезвел.

— О, Боже, — всхлипнул он. — Это реально. Это все по-настоящему! Я умер!

— К сожалению, да, — ответил я. — Но если бы не ваше упрямство, мы могли бы добиться лучшего…

— Что происходит? Почему вы делаете это? Черт! Я больше никогда не увижу мою маму?

Его нижняя челюсть отвисла. Слезы задрожали на ресницах.

— Я никогда…

Ксатанатрон огласил приговор:

— Его душа осуждается на вечные муки.

Сказав эти слова, он исчез. Обвинитель радостно похлопал сухими ладошками и тоже скрылся из виду. Вокруг Брэди Тиллотсона закружился вихрь. Юноша всеми силами пытался устоять на ногах, но его уже затягивало в жерло воронки.

— Нет! — крикнул он.

Его глаза расширились от страха.

— Не дайте им забрать меня. Пожалуйста! Пожалуйста! Вы должны были спасти меня. Так не должно было случиться… А-а! Ах! Ох!

Крики Брэди меняли тональность, потому что его тело и лицо плавились и непристойно искажались. Наконец, он принял облик, который ему вечно предстояло носить в глубинах Ада. И тогда вихрь унес его с собой.

* * *

Медленно проехав через город, я остановился в незнакомом баре, который не смог бы найти заново, даже если бы захотел. Быстро проглотив два напитка, я понял, что могу спугнуть удачу. При такой потребности напиться я через час дошел бы до невменяемого состояния. Но за мной гонялось слишком много плохих людей. Я не хотел проснуться утром в полицейском «обезьяннике» или оказаться ночью на какой-то парковке. Вернувшись в машину, я подъехал к магазину, торговавшему алкогольными напитками, купил бутылку водки и пакет льда, а затем направился в гостиницу.

Когда мой мозг уже начал погружаться в дремотное состояние, я позвонил в офис и оставил Алисе голосовое сообщение:

— Передайте боссам, что Бобби Доллар не прибудет этой ночью в Небесный город, — пробубнил я в молчавший телефон. — Потому что мне надоело выслушивать нотации о том, как я должен выполнять свою работу. Передайте им мои слова. И скажите, что если они так хотят повидаться со мной, то пусть спускаются на землю. А я останусь здесь и буду делать то, что делаю — как умею и могу.

Осушив полбутылки, я, наконец, перестал слышать крики студента — погружаясь в темноту, он вопил, словно объятый пламенем ребенок.

На следующее утро я проснулся с головой, похожей на каменный шар из той средневековой игры, во время которой погибло не меньше двух крестьян. Однако даже дикая пульсация в висках не позволила мне забыть ужасно глупый поступок, совершенный мной прошлым вечером. Я предложил небесным архангелам пойти куда подальше и надругаться друг над другом. Оставалось лишь гадать, почему они не прислали ко мне команду ликвидаторов или тех, кто разбирался с плохими сотрудниками.

Я тешил себя надеждой, что меня спасет Алиса — что она не передаст сообщение. Но я не мог поверить в такую возможность. Скорее, наверху, в безвременных Небесах, начальники еще не удосужились нажать на кнопку «Взорвать Бобби Доллара». Хотя, насколько я знал, архангелы обычно не медлили с решительными указаниями и святым возмездием. Поэтому у меня имелось только два вероятных ответа: либо небесные боссы сочли мои неприятности пустяковыми и решили дать мне повеситься самостоятельно, либо они одобрили все то, что я сделал (и, предположительно, собирался сделать в скором будущем). Самое интересное, что у меня не было никаких идей и планов.

Я надел солнечные очки, проковылял в офис управляющего и купил в торговом автомате два стаканчика с дешевым кофе. Вернувшись в уютный полумрак своей комнаты, я задернул шторы, проглотил таблетку аспирина и на всякий случай добавил к ней еще две. Это подготовило меня к делам предстоявшего дня. Сначала нужно было позаботиться о самообороне. Я потерял свой «Смит энд Вессон» в пятой башне на Пейдж Милл, а времена сейчас пошли не те, чтобы прогуливаться по улицам без револьвера.

Оружейник Орбан ответил только после десятого звонка.

— Слушаю вас. Говорите.

Помимо восточноевропейского акцента он обладал особой хрипотой. Казалось, что в его горле поселился дикобраз. Однажды Орбан рассказал мне, что во время Первой мировой войны ему прострелили шею и с тех пор он не мог говорить нормально. Я верил ему. Вы бы тоже поверили.

— Это Бобби Доллар. Мне нужно немного серебра.

— Хм.

Восклицание походило на скрип штакетины, выдранной из забора.

— Пули или что-то еще?

— Пули. И еще мне нужно посоветоваться с тобой. У тебя сегодня будет свободное время?

— Приезжай в два часа, — ответил он, после чего отключил телефон.

* * *

Мастерская Орбана находилась в конце 22-го пирса — одного из так называемых Солевых пирсов. Тридцать или сорок лет назад южный конец порта в Сан-Джудас принадлежал «Компании Лесли». Она добывала соль из вод залива и складировала ее на широких причалах. В Белле Хэйвен и Рэйвенсвуде возвышались целые альпийские хребты, хотя им, конечно, недоставало тирольского величия. В 90-е годы соледобытчики изменили технологию просушки. Им уже не требовалось столько места, поэтому они продали часть южного порта. Две трети территории город отдал природному заповеднику. Остальные пирсы, где раньше загружали соль на сухогрузы, быстро застроились магазинами и жилыми домами. Самые плохие и загрязненные участки распродали под мастерские. В основном их расхватали художники, получавшие гранты от города. Но здесь обосновалось и несколько таких специалистов, как Орбан. Он давно мечтал найти место, где никто не ругал бы его за шум в любое время суток.

Его мастерская создавала очень много шума. На всем пути от раздвижных ворот до пустой парковки с потрескавшимся асфальтом, которая и днем и ночью напоминала пустыню Гоби, я слышал жужжание дрелей и ритмичные удары парового молота. Орбан организовал здесь маленькое процветающее предприятие. Несколько длинных низких ангаров были заполнены шлифовальными и токарными станками, клепальными механизмами и рамами для сгиба металлических пластин. Ими управляли чернокожие и испаноязычные работники. В большом цехе стояло несколько верстаков для ручной работы. Здесь трудились в основном белые бородатые парни, которые выглядели членами антиправительственного ополчения. Каждый из них вертел в руках оружие. Ребята что-то измеряли, подпиливали или полировали. В дальнем конце цеха находилась неприметная комната, с мешками, набитыми песком. Орбан использовал ее как стрелковый тир. За ней, снаружи, располагалась «веранда» — металлическая платформа, выступавшая над водой. Мой друг держал там пару кресел. Когда погода позволяла, он сидел на веранде и, попивая вино, смотрел на залив, открытый до самого паромного порта Ньюарка.