Падение с небес. Найти тебя - Ирина Снегирева Страница 61

Уже закончилась война с Аравией, над которой Тарсмания одержала трудную, но верную победу. Уже вернулся Якоб Хадерсон, весьма опечаленный пропажей, так полюбившейся ему дочки друга (в качестве ребенка, а не возлюбленной), но никаких вестей от беглянок и не поступало. Каждая крупная газета и мелкая газетёнка регулярно печатали объявления, что родители разыскивают Огарёву Ярославу вместе со служанкой Марфой, что была при девице…. Вознаграждение гарантировалось каждому, давшему достоверную информацию….

Вот только никто из жаждущих обогатиться за счет герцога Алекса Белтонича и его любимой супруги, не смог рассказать действительно чего-либо стоящего, а потому семья по-прежнему была в поисках, не теряя надежды на лучшее.

Ведь кто-кто, а Белтоничи точно знали, что в жизни случается всякое.

А вот родственник императора, мэр одного из небольших городков Жак Батист не знал или не хотел знать. Ведь он был твёрдо уверен, что жена сгорела, как ему и пообещала сестра. Правда последняя сама пропала, и это было единственной плохой новостью за последние дни.

Одним весенним утром аравийский правитель Урсул принимал важную делегацию из соседней Тарсмании. Возглавлял миссию известный политический деятель — Алекс Белтонич, правая рука императора Августа. Правителю Аравии и самому нравился этот мужественный человек с жестким взглядом и хваткой хищника, а потому он не отказал себе в удовольствии после официальной части пригласить герцога на личную беседу.

Двое расслабленных внешне мужчин курили кальян, каждый свой, и приятный вишнёвый аромат со специями разносился по просторной комнате, внося свою ноту в эту неторопливую беседу.

Вдруг император Урсул закашлялся, откинул трубку, а затем глубоко вздохнул.

— Сердце, — пояснил он на немой вопрос Алекса. — Столько нервов, столько нервов! И так проиграть. В мои-то годы. Так ведь и не знаешь, кто заменит!

Игра слов, ничего более, Урсул здоровее многих молодых, но герцог уже знал, что ответит, в конце концов, это было его попутной дипломатической миссии задачей. Правитель Аравии в любом случае узнал бы, кто подпиливает ножки под его стулом.

— А родные?

— Да какие родные, — обреченно взмахнул рукой император и ловко поддел щипчиками тлеющие вишнёвые угольки, перекинул из чашки в блюдце. — И разве кто захочет такую ношу? Деньги — да, а ответственность?

— Я слышал, у вас довольно умный родственник есть, Жан Батист, — герцог многозначительно и с легкой усмешкой взглянул на собеседника. — Талантов говорят у него много, в том числе и правителя.

— Хм, — ответил Урсул и задумчиво посмотрел на дипломата.

Нужные слова, их ни к чему говорить прямым текстом действительно умным людям. У побеждённой Аравии уже был договор с Тарсманией, скрепленный подписями императоров, уже потекла контрибуция. В случае смещения Урсула ещё неизвестно как поведет себя тот же Жак, а потому… Мэр эта фигура, которая не нужна на шахматной доске ни черным, ни белым.

Спустя два дня после возвращения Белтонича из Аравии, пришло сообщение, что раскрыт заговор против самого императора Урсула. Возглавлял этот заговор один из родственников императора — Жак Батист, который был публично обезглавлен, а потом сожжен в назидание тайным противникам, мечтающим получить трон Аравии.

Ярослава, четыре года спустя. Белогория.

— Ма-а-м, м-а-ам, — раздался встревоженный голосок Ксюши и я бросила мокрое белье в таз, спешно вытирая вспотевший лоб рукой.

Ну конечно, опять мальчишки Олёны устали от её затей и убежали, оставив малышку одну. Но Ксюшке скучать или мирно играть не захотелось — она начала голосить, дабы привлечь моё внимание. Мы редко надолго оставляем детей без присмотра, да и спокойно тут, в Осинках и окрестностях. А сейчас еще и Марфуша ушла к доктору — попросить отправить письмо в Тарсманию, больной маме. Доктор собирается в город, там заодно и отправит, так быстрее и надежнее, чем ждать, когда почтальон сам приедет сюда к нам.

— Пошли со мной, — я правила на головке дочки тонкий желтенький платочек, вытерла все еще сырой рукой пятно на любимой щечке и вместе со своим сокровищем мы пошагали стирать в баню.

— Мам, а мам, — произнесла Ксюша серьезным тоном спустя десять минут, когда ей довольно быстро надоело мне помогать, а так же спокойно сидеть на скамеечке и болтать ножками.

— Что, солнышко? — я повернулась, с умилением глядя на это серьёзное личико родной дочки.

— А папа, он где?

Простынь выскользнула из рук, и мне пришлось снова отжимать её, нарочно прикладывая к этому делу чуть больше усердия, чем за минуту до вопроса.

— А его нет, — отозвалась я избитой фразой, — с нами его нет.

— Он что, умер? — допытывалась маленькая умница, затрудняюсь сказать уже в который раз.

А мне стало досадно. Гринвич, ну неужели так сложно было выполнить роль согласно слов дитя! Ведь врать о том, что отец геройски погиб это в любом случае ложь. Не погиб, да и от героя там штаны да отцовский кошелек. В последнее время для меня Дан больше походил на обаятельного нахала, от чьих чар, кажется, всё-таки удалось освободиться. А вопросы малышки…что же, они будут, непременно. И когда-нибудь я ей расскажу всю нашу историю, чтобы не строила напрасных иллюзий относительного своего отца. Да и мало ли что случится в жизни, вдруг этот человек нас всё-таки станет разыскивать и разыщет (в чем я все же сомневаюсь) дочь, то лучше рассказать ей прилизанную правду, чем выслушивать обвинения, что я лишила её родителя по своей воле.

— Не умер, маленькая.

Ох, как больно все переживать заново! А еще и пытаться донести до ребенка простую истину — Даниэлю мы не нужны, плюс он не хотел быть отцом. Но разве такое скажешь маленькой девочке!

Но фамилию мы носим Якоба Хадерсона, то есть мне надо что-то еще и тут придумывать.

А что делать?! Кому легко?!

— А что? Заболел? — продолжила допытываться моя девочка, заматывая ручонку в подол платьица.

— Я не знаю, как сказать, родная, но только мы с ним не смогли жить вместе, — попыталась вывернуться я из плена этого вопроса.

Пока Ксюша маленькая, а там будет видно по обстановке и ситуации.

— А со мной он тоже не жил? — родные глазки, по-прежнему имеющие сине-голубой цвет как у отца, безотрывно смотрели за моими действиями.

— А ты хотела бы без меня там остаться?

— Нет, только с тобой, — пискнула девочка, и тут же её внимание переключилось на большую пёструю бабочку, что залетела в баню через открытую настежь дверь. — Мама! Смотри!

Вот так время и шло. Я уже давно сама себе не напоминала ту прежнюю белоручку, которой ежедневно прислуживают люди. Скорее сама являлась заботливой мамой и служанкой и даже учительницей для собственной дочери. У меня осталась последняя цепочка, да та, что всегда была на мне. Изделия были недешевыми и в Тарсмании, но тут все же приходилось продавать не так уж и выгодно — документов, подтверждающих покупку украшений, у меня естественно не было, чем и пользовался алчный владелец ломбарда. Но это были деньги к существованию, которые рано или поздно все равно закончатся. А если так, то всё чаще я задумывалась о дальнейшем существовании.