Путь в лес - Доминик Пасценди Страница 61

В том числе и примес Йорре — который ухаживал за своей пиштолью без напряжения, и как бы даже не с удовольствием, на каждом привале. К тому же примес начал брать уроки фехтования у Харрана — с молчаливого согласия Доранта, который, казалось бы, не вмешивался почти ни во что, но на самом деле контролировал всё и вся.

Меж тем заморосили дожди, как всегда в этой местности и в начале этого сезона мелкие, но долгие. Влага сыпалась с неба как по расписанию, дождь начинался часа через два после полудня и шёл почти до темноты. Дорант тихо радовался тому, что им не ехать по восточной дороге, через горы: там уже дней через пять лошади будут вязнуть в жидкой грязи по бабку. Но нервничал из-за того, что порох на полках, да и в стволах под зарядами, отсыревал будто в пруду. Меняли его часто, но это плохо сказывалось на запасе.

Они останавливались на долгий привал ежедневно днем и вечером. Вечерний привал заканчивался рано утром, когда только-только поднималось светило; дневной Дорант назначал в разное время, стремясь натренировать своих немногих людей, чтобы ими управлял не желудок, а необходимость. Старался, правда, делать отдых сразу после начала дождя, чтобы проехать посуху подальше.

Дорант не слишком спешил, чтобы не устали ни люди, ни кони. Да и подумать дорогой не мешало.

1

Никто не сравнится в лесу с аиллуэ, желающими скрыться от чужого взгляда. Они взяли быстрый, но не утомительный темп, надеясь, что искать их сразу никто не будет. И уже минут через пять круглоухие, даже если бы и хотели, никогда не сумели бы их найти.

Тем не менее, они бежали ещё довольно долго, путая следы. Аолли держалась рядом со своим аиллуо, не задумываясь, куда они направляются, а он радовался этому, потому что отвечать на неизбежные вопросы — зачем путать следы, уходя от многокожих, которые по следу ходить не умеют — ему очень не хотелось.

Наконец, они остановились на краю знакомой Уаиллару укромной поляны, где бил чистый ключ и росли дикие лолоу.

— Передохнём, — сказал Уаиллар. — Теперь нас не найдут.

Вряд ли кто-то из оставшихся воинов клана стал бы их преследовать: начать с того, что никто не знал, что Уаиллар поблизости. Могли узнать по следам в посёлке — но слишком мало прошло времени, чтобы организовать погоню. Да и некому, скорее всего, было её организовывать после смерти Великого Вождя и разгрома отряда, напавшего на многокожих.

Они напились холодной и чистой воды, слегка утолили голод подсохшими уже на ветках плодами лолоу — сезон их заканчивался — улеглись, вытянув тела так, чтобы соприкасаться по всей длине, и прижались друг к другу щеками.

— Я знала, что ты придёшь за мной и спасёшь меня. Я ничего не боялась, пока не появились наши и не начался этот грохот… Сначала, когда наши напали и начали убивать круглоухих, я обрадовалась: подумала, что тебе всё удалось, сработал твой план, и вот сейчас меня освободят, отведут в посёлок и всё будет хорошо…

Уаиллар содрогнулся, только сейчас сообразив, что это было вполне возможно — и тогда уж точно ему больше никогда не пришлось бы видеть Аолли — и никогда больше не пришлось бы попасть в свой аиллоу и снова стать одним из народа аиллуэ. Он не смог бы никому объяснить, как получилось, что план его оказался нелепым, жену его нашли и вернули другие, а он — убил её отца, Великого Вождя, перебил и увел пленников, которые были предназначены для столба пыток, и даже не участвовал в сражении.

— Потом был этот гром, и дым, и вонь… И воины стали умирать, даже не успевая подойти к врагу… И мне стало страшно. Я подумала, что и ты там, среди них, — каждое её слово резало его больнее, чем нож или копьё врага. — Потом всё кончилось, круглоухие ходили по поляне и добивали наших воинов… Я испугалась, что и ты тоже умер, и я так и останусь среди смердящих круглоухих, не говорящих на языке разумных… И тут я увидела тебя… Я думала, что у меня сердце выскочит из груди, я чуть не умерла там на месте от счастья… Но теперь всё позади, мы вместе, мы не расстанемся больше — правда ведь, мы больше не расстанемся? Мы вернемся в наш ааи, и всё будет как раньше. Я уже придумала, как говорить со стеблями и лианами, чтобы сделать уголок для нашего малыша.

Его мышцы напряглись, как будто он готовился к удару.

— Что случилось, мой воин?

Как важно и как трудно говорить!

— Мы не сможем вернуться в наш ааи. Мы не сможем вернуться к нашим аиллуэ. Нас не примут.

— Как не примут? Как посмеют не принять тебя, героя, и меня, дочь Великого Вождя?

— Великого Вождя больше нет. Я… убил его.

Аолли отодвинулась и посмотрела на него странным взглядом:

— Повтори. Повтори, что ты сказал.

— Я убил твоего отца. Я не хотел. Так получилось. Я защищался, — с каждым словом она отодвигалась всё дальше; взгляд её становился всё холоднее.

— Я не всё тебе сказал, — Уаиллар словно рухнул в пропасть. Не было и не могло случиться ничего хуже, чем то, что уже случилось, и будь, что будет. — Твой отец лишил меня имени и произнес слово, чтобы меня убили, если я вернусь без тебя. Я пришел к нему в ааи без тебя, я хотел просить его разрешения, чтобы собрать воинов и напасть на круглоухих. Он не стал меня слушать. Сразу схватил копьё и хотел ударить. Я… я воин, понимаешь… хорошо обученный воин… Когда меня хотят ударить копьём, я не думаю, я действую — иначе давно бы умер…

Она поняла. И отшатнулась, отстранилась от него ещё сильнее.

Повесила голову. Уши опустились и прижались назад, как в бешенстве или растерянности. Глаза, опущенные к земле, сузились в щёлки, как от большого горя. Его любимая не хотела его видеть, его любимая страдала.

Но надо было договорить до конца, раз уж сказано было главное.

— Нас не примут в нашем аиллоу. И ты знаешь, что для аиллуэ из других кланов я — враг, которого надо убить, а ты — добыча. Нам нельзя к нашему народу. Ни к кому, никогда.

Он тяжело вздохнул и сказал, выдохнул, выплюнул то, что не хотел бы говорить никогда:

— И я не знаю, что нам теперь делать.

Аолли долго тяжело молчала. Потом подняла на Уаиллара глаза, полные горя:

— Уаиллар, мой аиллуо, муж мой, отец моего нерожденного ещё ребёнка! Я дала тебе клятву перед Великим Древом, и я выполню её, потому что аиллуэ не нарушают клятв. Я буду с тобой, пока мы оба живы. Но сейчас я прошу: отойди и дай мне подумать, потому что мне трудно видеть тебя.

Она снова опустила голову.

Прошло время, которое показалось Уаиллару бесконечным.

— И ты прав, муж мой: ничего никогда уже не будет так, как раньше…

2

Они долго ещё сидели, не двигаясь, у чистого ключа. Уаиллар смотрел на Аолли; Аолли смотрела в сторону. Её уши были по-прежнему опущены, спина согнута. Было невыносимо больно видеть, как ей плохо.