Пограничник - Сергей Кусков Страница 61

— Последнее — перестраховка, чтобы потом не свалили всё на какого-нибудь «захватчика» бургомистра и снова не начали бузить? — уточнил Йорик.

— А как же, — понимающе закивал я. — Если сенат утверждает — пофиг, кто магистратом был и у власти стоял, отвечать будут все.

— Эх, Рикардо! Мне бы так мудрёно говорить! — восторженно пробормотал Вермунд. — А то мечом махать умею, а тут такая наука!.. А я!..

Остальные члены совещания, судя по лицам, разделяли эту мысль — также сидели обалдевшие, изредка кивая, подавленные моим словоблудием. Кроме Анабель — ту ничем не удивишь, в её глазах читалась гордость: «Знайте наших!» Не зря же слова «Брюссель» и «бюрократия» — синонимы.

— Мы много забыли со времён Империи, — под нос фыркнул я, стараясь сгладить и не выпячивать иномировость. — А между тем римские юристы и римские ораторы вспоминаются через века — вона какие крепкие профессионалы были! И понятие «римское право» через полторы тысячи лет актуально.

— Там? — Это Рохас, сощурившись.

— Это основа основ, — встряла Анабель. — Что может быть важнее? Всё, абсолютно всё должно быть основано на праве, и права эти чётко прописаны в специальных, доступных всем для изучения книгах. И судить кого-либо можно только на основании этих книг, и никак иначе.

Никто с этим спорить не хотел, хотя местные «девяностые» после распада Империи и попадания в другой мир внесли в местное правоприменение свои коррективы. Коррективы коррективами, но в целом договора местные старались соблюдать, пусть и не так, как у нас — мир не безнадёжен. А люди с бюрократией в крови мне нужны, как воздух. Я продолжил:

— Также передаю отдельный пергамент для магистрата города с моей печатью, который прошу отдать горожанам под белым флагом, соблюдая все осторожности — не подходя близко к городу и не входя внутрь, ибо мы — враги, от врага можно ждать чего угодно. В данном пергаменте я повторяю текущее наше состояние войны для их магистрата, дабы не могли потом сослаться на незнание. И посему, раз город обо всём уведомлен, война вступает в полную силу с момента получения данного пергамента.

Обязываю прилюдно, дабы никто не мог сказать, что не ведал о таком приказе, или не понял правил, ему не разъяснили, довести до сведения командного и офицерского состава вверенного корпуса правило: пленных не брать. Захваченных некомбатантов, не державших оружие, направлять или во внутренние области графства, к замку Пуэбло, на строительные работы, или передать управляющему виа на временное пользование до окончания боевых действий. После окончания войны и подписания мирных соглашений все некомбатанты, вне зависимости от сословия, будут отпущены домой без выкупа, но до того момента обязаны работать на благо графства как военнопленные, искупая вину своего бурга.

— Шикарно завернул! — А это Астрид. — «Искупая вину».

— Стараюсь, — хмыкнул я.

— А чего без выкупа? — А это… Конечно же Ансельмо.

— После любой драки должен быть мир, — пояснил я очевидное для себя. — Если мы подписались, что не враги более — людишек надо вернуть. И они пусть наших вернут, если есть кого. Принцип «всех на всех».

Этой логики не поняли. Точнее не поняли её причин, тут принято всех пленных отпускать только за выкуп, плевать что там с окончанием войны. Буду вводить новые правила. А ещё тут нет принципа неприкосновенности послов — тоже буду вводить новые правила и обозначать, что так нельзя. В моём мире европейцев и азиатов — да всех в принципе, это делать учили монголы. За убийство послов эти кочевые перцы ровняли города с землёй. И наоборот, любой чел с грамотой посла на территории улусов, конечно, мог быть обобран хитрой тамошней торгашнёй, но вот жизням послов никогда нигде угрозы не было. Своих вассалов ханы кокнуть на своей земле могли, но вот посланников иных государств всегда отпускали с миром. И того же от других требовали. Ой, бедный я бедный! Что на себя взваливаю!

— Далее второй пункт, да? — Это я потерял нить и уточнил. Вермунд кивнул. — Пиши. Далее приказываю. Выделить из состава вверенного корпуса отряд от численностью около сотни шлемов, и отправить оную сотню навстречу вторгшемуся войску с целью задержать его продвижение. Отряд сделать сводным, представленным всеми входящими в корпус баронскими сотнями, дабы не ущемлять кого-либо из сеньоров баронов в добыче. Во главе сотни поставить опытного военачальника на твоё, Доминик, усмотрение.

Третье. Ввиду ослабления сил корпуса, отряду, оставшемуся у города, приказываю снять осаду, свернуть лагерь и оставить ключевые позиции напротив ворот. Вместо этого отогнать лишних лошадей в безопасное место, собрать войско в кулак и патрулировать городские окраины, выманивая горожан за стены, расстреливая их, но не вступая с ними в близкий бой.

Снова абзац. Доминик, задача корпуса под Феррейросом — продержаться до моего прихода, я не прошу, я приказываю — не геройствовать! Не проявлять лихость и храбрость! Приказываю беречь войска, ибо решающее сражение мы проведём позже, подтянув к городу все силы, что у нас в данный момент есть. Донеси до всех командиров — никакой удали, только чёткое исполнение приказов.

Абзац, четвёртое. Сводному отряду приказываю. Обнаружить противника, оценить численность, оценить численность обоза и возможный груз, передать данные об это мне, тебе и консулу. После чего тревожить стрелами вторгшееся войско, мешая его продвижению, выбивая коней и личный состав. Содержимое, отбитых обозов, если нет возможности оттранспортировать в безопасное место, уничтожать без жалости. Пленных воинов врага не брать, кроме как в качестве языка для дачи показаний, после чего всех схваченных вешать, как подобает поступать с разбойниками.

Захваченных пленных некомбатантов, если есть возможность, перепроваживать в безопасное место, откуда они будут позже направлены на принудительные работы во искупление. Вольные будут отпущены после подписания мира и отработки срока, крепостные же переходят во власть графства на веки вечные. Но отмечу, что данный поход ведётся не за пленными, и при невозможности взять или транспортировать их, вражеские некомбатанты подлежат уничтожению, как и имущество отряда.

Сейчас я наверное перегнул палку, Рома во мне вопиит от бессилия и человеколюбия. Однако в данный момент у руля Рикардо, и именно как граф, как военачальник. Ибо есть враг. Есть его транспортные средства, боеприпасы и продовольствие. И есть тыловая обслуга войска. Уничтожая обслугу, ты наносишь ущерб армии — враг как минимум теряет в скорости и стратегической инициативе. Пусть кто-то из этих людей пришёл не по своей воле, кто-то соблазнился деньгами, но они ПРИШЛИ сюда. И от их успешных действий будет зависеть, как будут их наниматели убивать и грабить моих людей.

А значитнельзя допустить успешности их действий, как бы ни было жаль по-человечески. Человечность на войне — слишком дорогое удовольствие. Ты просто выбираешь: твои парни, хорошие люди, сражающиеся за тебя, умрут завтра, или вот эти чужие незнакомые люди — сегодня. Я выбираю сегодня, как бы ни корёжило доброго Лунтика.

— Отдельно обращаю внимание, — продолжал диктовать я своё первое в жизни командирское письмо собственному военачальнику, — что задача данного отряда — замедление продвижения войска с целью дать мне собрать против Феррейроса и его наймитов достаточные силы. Рисковать собой, геройствовать, проявлять удаль — также запрещаю. Кто будет лихачить сверх необходимого для выживания — будет наказан, лично мной, моей рукой, невзирая на регалии и происхождение.