Сибирь 2028. Армагеддон - Андрей Орлов Страница 61

Дьявольская ухмылка исказила относительно приятные женские черты. Она наслаждалась нашей растерянностью.

– Привет, – сказала рыжая. – Всегда есть место неожиданным вещам, верно? Подождите, дайте подумать. За то, что вы наделали, убить вас мало, но походу придется довольствоваться малым…

Я уже знал, что она пойдет стрелять. Через секунду, две. Вода в стволе «Ярыгину» не проблема. Пусть уж меня пристрелит, у прочих будет шанс! Я уже собрался вскинуть автомат, прикидывая, в какую сторону прыгать, но тут вдруг женщина переменилась в лице! Дрогнул ствол, она вскричала от пронзительной боли – такое ощущение, что кто-то прокусил сухожилие свисающей с борта лодыжки! Карусель завертелась в голове, я, кажется, догадался! Боль ее гнула, она не могла прицелиться. Я вскинул автомат, полоснул очередью. И, с отрадой отмечая, что пистолет уже упал, а рыжая еще нет, кинулся к ней. Помчались остальные. Ольга держала покойницу, а я, перегнувшись через борт, уже вытаскивал вцепившееся ей в икру божье создание – мокрое, взъерошенное! Коронный номер Молчуна! Умница, ведь выследил нас! Я хохотал от счастья, катаясь вместе с ним по палубе, теребил его, мутузил. Остальные не отставали. Молчуну это крайне не нравилось – он метался, увертываясь от наших рук, угрожающе рычал. Потом стряхнул с себя воду и умчался через открытый люк в трюм.

Мы сидели на палубе, выжатые до предела, тупо смотрели друг на друга. Я придвинулся к Ольге, обнял ее, поцеловал. Она презрительно фыркнула, но отстраняться не стала.

– Начинается, – сказал Кузьма необычайно взрослым голосом.

Мы молчали, смотрели, как пропадают в дымке Снегири, а перед резво бегущей посудиной распахивается мерно вздымающаяся бесконечность. Вопросов масса. Куда мы плывем? Что за пределами? Надолго ли хватит топлива? Не найти ли нам подходящий «вулканический» островок, чтобы поднять на нем пиратский флаг и превратить в неприступную крепость? Где и как мы будем выживать, черт возьми?!

– А, вообще, доминирующая роль женщины в обществе – это интересно… – как-то с расстановкой произнесла Ольга и задумалась, с иронией поглядывая на меня.

– Хрен тебе, – отрезал я и показал для убедительности кукиш. – Никаких экспериментов. Женщина стоит у плиты, подметает полы, моет посуду, варит кашу, растит детей… что там еще?

– Посещает горящие избы, тормозит коней и подносит мужчине пулеметные ленты? – засмеялась Ольга.

– А классные были телки, – вдруг как-то мечтательно сказал Кузьма, и мы изумленно на него воззрились.

– Повтори, – сказал я.

– Да ладно, – он отмахнулся. – Не глухой, чай. Ей-богу, классные. У меня аж заворочалось там что-то, хоть и привязан был… – Он как-то стыдливо покосился на низ собственного живота.

– Заворочалось у него, – всплеснула руками Ольга, насилу сдерживая хохот. – Пубертатный ты наш. Не рановато?

– Да не, в натуре, – задумчиво гнул свою линию Кузьма. – Вот на других теток смотрел, ничего не ворочалось, на тетку Олю смотрю – тоже ноль, а вот на тех…

– Напрасно, Кузьма, – рассудительно сказал я. – Ты еще нашу тетю Олю не видел без… – Ольга выразительно кашлянула, и я заткнулся.

Потом мы умирали от хохота, и совсем стало весело, когда из трюма выбрался Молчун со здоровенной рыбиной в зубах, пристроился от нас подальше и стал ее жадно поедать.

– Не пропадем, – заключила Ольга. – Блин, как же я ненавидела в детстве рыбалку…

Последнее потрясение за этот день – это было что-то новенькое! Мы продолжали сидеть на палубе, наслаждались относительно чистым морским воздухом и не заметили, как в дымке над головой вдруг обозначился просвет. Буквально на несколько мгновений из марева дыма выбралось что-то желтое, яркое, мазнуло торопливо палубу, повергнув нас в трепет, и снова скрылось за клубами!

Мы боялись пошевелиться, смотрели с ужасом друг на друга. Потом, не сговариваясь, задрали головы. Но просвет уже затянулся традиционной для наших мест пепельной мглой.

– Что это было, люди? – со священным трепетом таращился на меня Кузьма. – Ну, ни хрена себе…

– Тебе еще многое предстоит узнать об этом мире, дружок… – хрипло вымолвил я. – Ты не знаешь, что такое море, кто такие дети, что такое солнце…

Глаза у Ольги блестели от слез. Она смотрела в небо, часто моргая, губы что-то шептали. Возможно, правы «бывшие интеллигентные люди», уверяющие, что дым над планетой не может держаться вечно. Рано или поздно он развеется – если не разразится, конечно, очередное разрушительное землетрясение. А может, нам всем померещилось? Небеса имели что-то сообщить?

Мы сидели тесным кружком, не чувствуя холода. Подошел наевшийся Молчун, облизнулся, заразительно зевнул, улегся рядом. Мы могли прожить еще час. Или год. Или несколько десятилетий… Я смотрел на эту компанию и понимал, что теперь эти трое – моя семья. Самые близкие родственники. Нас может стать больше, но только не меньше. Удалишь любую четвертинку – и будет очень больно…