Черные камни Дайры - Сергей Удалин Страница 61

Но больше всего кочевнику нравилось руководить облавными охотами. Их устраивали часто, ведь нужно было как-то прокормить огромное количество здоровых и сильных, а главное, вечно голодных мужчин. И здесь Дылтаркут чувствовал себя настоящим вождем. Несколько десятков опытных охотников послушно выполняли все его приказы. И ни один из них не высказывал недовольства. Ведь охота неизменно оказывалась удачной.

Кочевник понимал, что так не может продолжаться бесконечно и рано или поздно вся уцелевшая дичь переберется в более безопасное место. Но все равно сожалел, что вскоре ему придется заняться чем-то другим. Причем гораздо раньше, чем от него отвернется удача охотника. Отряд Маскардела медленно, но верно приближался к Небесным Горам, оставляя за спиной так хорошо знакомую степь. Там, в горах, Дылтаркут уже не сможет давать другим простые, но полезные советы и снова станет одним из тысячи рядовых воинов. А он уже привык быть важным человеком в отряде и собирался занять еще более высокое положение.

Теперь стать большим начальником будет намного труднее, и это не могло не огорчать честолюбивого кочевника. Как огорчало и другое обстоятельство. Горбачи не смогут преодолеть горные перевалы, и на подходе к горам всех их, вероятно, забьют на мясо. А жаль, с таким большим стадом Дылтаркут был бы самым богатым человеком в своем стойбище. Но Маскардел категорически отказался оставить горбачей в укромном месте до весны. А сам кочевник не смог придумать убедительный ответ на его вопрос: кто будет охранять стадо и какую пользу оно принесет отряду, находясь так далеко от него.

Ну что ж, придется становиться богачом каким-нибудь другим путем. Благо там, за горами, на земле Клана Страха, есть чем поживиться, А солдаты Правителя Ляна никому не внушали особого трепета. Но все это будет потом, а пока Дылтаркут наслаждался одной из последних охот.

Собственно, сама облава уже закончилась. Охотники возвращались в лагерь, шумно обсуждая ее ход и хвастаясь своей меткостью, Кочевник тоже был доволен собой. Он, как обычно, удачно расставил и загонщиков, и стрелков. И даже сам немного размялся, одной стрелой завалив крупного рогача. Настроение у Дылтаркута было превосходным. Хотелось петь или пустить своего двурога во весь опор, чтобы испытать ощущение полета.

Тем болезненней оказалось «падение на землю». Неподалеку от лагеря его окликнул пожилой охотник Киргендил:

— Привет, Дылтаркут! Ты даже не представляешь, какая радость случилась у нашего кузнеца! Его дочка Карсейна нашлась. Сама пришла сегодня утром в лагерь. Готовься, вечером будет большой праздник!

Сердце кочевника внезапно сбилось с привычного ритма, а потом судорожно заметалось в груди, ища выход наружу. Как будто собиралось сбежать, не дожидаясь, когда такое же решение примет его хозяин. Но губы еще несколько мгновений по инерции растягивались в блаженной улыбке, Поэтому Киргендил ничего не заметил и поспешил дальше сообщать радостную весть другим охотникам.

А Дылтаркуту пришлось остановить коня и долго старательно вдыхать и выдыхать воздух, чтобы успокоиться и решить, что делать дальше. Если он не ошибся, то дочь Маскардела и девушка, проданная им работорговцам, — одно и то же лицо. А значит, нужно немедленно бежать. Как только Карсейна его узнает (а вряд ли у девушки настолько короткая память, чтобы не узнать своего мучителя), жить Дылтаркуту останется несколько мгновений. Что с ним сделает разъяренный кузнец, степняк даже не решился себе представить. Он обязательно подумает об этом, но в более спокойной обстановке. А сейчас нужно уносить ноги.

Но что-то все-таки останавливало Дылтаркута. Какое-то не вполне понятное ему самому затруднение. Он остановил уже занесенную, чтобы подстегнуть коня, руку с хлыстом и попытался разобраться в своих ощущениях. А вдруг все-таки это не его пленница? Что, если он отказывается от сытой и безбедной жизни из-за пустых страхов и непроверенных подозрений? Нет, сначала нужно убедиться, что ему действительно грозит опасность. Незаметно издали посмотреть на девушку и только тогда, убедившись, что это и в самом деле она, так же тихо исчезнуть.

Приняв решение, кочевник с показной неспешностью направился к лагерю. Убеждая себя, что действует разумно, он сам себе боялся признаться в истинных мотивах своего поступка. Все его логичные доводы были не более чем предлогом для того, чтобы еще раз увидеть Карсейну.

Дылтаркут так и не смог забыть девушку. Она осталась в его памяти как образ чего-то светлого, что могло произойти с ним, но волею судьбы не случилось. Как налитое в кубок, но так и не распробованное дорогое вино. Как обещанный ему, да так и не отданный подарок. Да, он овладел тогда ею. Но рассчитывал на нечто неизмеримо большее. И чувствовал, что Карсейна это нечто могла бы ему подарить. Но не захотела… В общем, это были слишком тонкие и непривычные для кочевника переживания, чтобы он смог в них разобраться. Он лишь знал, что должен почему-то еще раз взглянуть на девушку, что не сможет уехать, не заглянув в ее глаза. И это труднообъяснимое желание было сильнее здравого смысла и инстинкта самосохранения. Да и стоит ли тут что-то объяснять?! Каждый мужчина хоть раз в жизни вытворял подобные глупости.

Дылтаркут, конечно же, принял кое-какие меры безопасности. Первым делом он спрятал под шерстяной рубахой свою золотую бляху, которая его сразу же выдала бы, и надвинул на глаза меховую шапку. Затем остановился в стороне от палатки Маскардела, соскочил с коня и, укрываясь за спинами любопытствующих, приблизился.

Карсейна с отцом как раз вышла из палатки. В первый раз за много дней счастливо улыбающийся кузнец собирался, кажется, поделиться своей радостью со всем лагерем. Он подводил дочь к каждому знакомому человеку (а знал кузнец и в лицо, и по имени почти весь отряд), и у всех нашлось и для него, и для девушки по паре добрых слов.

Карсейна смущенно, но радостно улыбалась. У Дылтаркута перехватило дыхание. Как хороша она была сейчас! Он никогда не видел девушку такой, как в этот день. Униженной, испуганной, разгневанной или равнодушной — да. А счастливой — ни разу. Забыв обо всех предосторожностях, он сдвинул шапку на затылок и приподнялся на цыпочки, чтобы получше рассмотреть ее. И тут же встретился с ней взглядом. Счастливая улыбка мгновенно исчезла с лица девушки. Несколько секунд она недоуменно смотрела на него. Затем закрыла глаза и мотнула головой в детской наивной надежде, что ненавистное лицо исчезнет, как дурной сон.

Только теперь Дылтаркут опомнился. Он узнал все, что хотел. Но и его тоже узнали.

Больше нельзя терять ни секунды. Ноги степняка уже делали первые шаги в сторону ждущего неподалеку двурога, но голова, словно сама по себе, против воли хозяина повернулась назад, чтобы в последний раз увидеть девушку.

И очень не вовремя. Карсейна как раз снова открыла глаза и убедилась, что мерзкий степняк ей не почудился. Он и в самом деле притаился среди добрых и приветливых друзей отца, чтобы совершить какую-нибудь подлость, а теперь пытается скрыться. Она дернула за рукав куртки кузнеца, о чем-то оживленно беседующего с Киргендилом, и крикнула:

— Это он, отец! Он был в нашей деревне!