Дети Атлантиды - Ян Сигел Страница 61

— Ну? — сказал Рэйфарл, возможно поняв, что она его рассматривает.

Она отвернулась и ополоснула лицо и шею.

— Иди купаться.

— Не могу. Эта одежда…

Он скорчил гримасу, глянув на кожу и поняв ее отказ. Затем он сложил руки, набрал в них воду под струей фонтана и протянул их ей. Она лакала из его рук, как котенок, затем внезапно расхохоталась. Когда он тоже захохотал, она заметила, что у него не хватает одного зуба внизу.

— Рэф, — сказала она. Она еще ни разу не назвала его по имени.

— Ферн, — он обменял имя на имя.

Он изучал ее так же внимательно, он видел перед собой незнакомку, слегка дикую, чуть похожую на мальчика, но не мальчика. Она выглядела нежной и бледной, как цветок, прохладной, как северный ветер, однако он чувствовал в ней решительность такую же сильную или даже более сильную, чем его собственная, чувствовал сердцевину крепкую, как алмаз. И за ее зелеными глазами он уловил сияние мысли, знания, которых не могло быть у шестнадцатилетней девушки, одновременно и чужие, и непонятные.

— Я почти наверняка погиб бы, упав за дверь, если бы ты не остановила меня, — сказал Рэйфарл. — И в подземелье храма мы выжили. Мы выжили, хотя столько народу погибло. Я, как и моя мать, знаю, что не бывает ни удачи, ни случайности. Ты обладаешь Даром. В тебе издавна течет кровь атлантов. — Он выжидательно замолчал, но она не отвечала. — Почему ты не хочешь мне ничего сказать?

— Я слышала, что здесь это грозит мне неприятностями, — сказала она наконец. — Ваши люди очень ревниво относятся к своему наследству. Я могу тебе доверять?

— А ты не доверяешь?

— Доверяю.

— Тогда почему?..

Она смотрела вниз, на свои руки, рассеянно дергающие край ее рубашки.

— Я не знаю. Хермит, который живет около моей деревни, говорил, что я обладаю Даром. Ты говоришь то же самое, но я не уверена… Иногда я так сильно его чувствую, а иногда ничего нет. Может быть, я просто боюсь. Боюсь иметь его, использовать его — боюсь как-то навредить. Я не хочу сказать, что боюсь здешних властителей. Наверное, должна была бы, но нет, не боюсь, да у меня просто и не было на это времени. Все так смешалось во мне с того момента, как я сюда прибыла. В голове у меня полная неразбериха — мысли, образы, ничего не могу понять. Самое странное, что когда близка опасность, тогда я чувствую силу, когда я рядом с Зорэйн — тогда у меня очень ясное сознание. Есть что-то, что я должна сделать…

— Ты точно шпионка, — беспечно сказал Рэйфарл.

— Нет. Я была послана…

— Кем?

— Меня послал Хермит, наверное… Я не знаю. Я не знаю. Но ты должен мне помочь. В этом я уверена. Мы не случайно встретились.

— Ну а я в этом вовсе не уверен. Я не желаю вмешиваться в какую-то таинственную миссию, о которой даже сам посланный ничего не знает. Это слишком отдает религией. Я не верю ни в какую религию, любая религия — это глупейшее извинение за все гадости, которые совершило человечество. Как бы то ни было, я вовсе не желаю кому-то помогать, я не такой уж хороший. У меня достаточно собственных проблем, мне надо себе самому помочь.

Он думал, что она начнет возражать, но она, нахмурившись, погрузилась в собственные мысли.

— Что думаешь теперь делать? — спросил он ее.

— Пока еще не решила.

Он вздохнул, но она, казалось, этого не слышала.

— Тебе лучше пойти со мной.

Выйдя из сквера, они направились к горе, пересекли окраинную дорогу и стали взбираться на склон по одной из множества тропинок, которые были проложены от террасы к террасе. Солнце уже опустилось, и одинокое облако, своими очертаниями похожее на указывающую руку, тянулось к западу. Между домами легли длинные тени. Мягкий вечер окутал сады по сторонам дорожки, временами с деревьев неслись птичьи трели. Несмотря на все приключения и ужасы прошедшего дня, Ферн не переставала изумляться Атлантиде, она смотрела на все вокруг широко открытыми глазами, как будто хотела, чтобы каждая малейшая деталь запечатлелась в ее памяти. Где-то в подсознании мелькнула уверенность, что однажды она покинет Атлантиду навсегда, и она впитывала звуки и виды прекраснейшего в мире города так жадно, словно эти образы должны были бы остаться с ней и тогда, когда эта реальность исчезнет.

В тропиках сумерки наступают быстро, и вот уже оранжево-кровавый диск опускался в дымку на горизонте, а пурпурное облако-рука, казалось, увеличилось, и, выбросив множество пальцев, заталкивало солнце в небытие. Глянув вверх и вперед, Ферн увидела мраморные стены, более румяные, чем закат, и верхушки сливовых деревьев с багровыми листьями над ними.

— Что это? — спросила она у Рэйфарла.

— Розовый Дворец. Фарук построил его для Тэймизандры, потому что она не любила старый дворец в городе, но он умер через месяц после того, как строительство было закончено, и она не стала жить в этом дворце. Она провела остаток своей жизни в доме у моря, далеко отсюда. Теперь это главная резиденция Зорэйн.

— Какая красота! — сказал Ферн.

— Дворец выше. Зорэйн любит сверху смотреть на свои владения.

Он свернул с дорожки направо и повел ее в рощицу, где уже было темно. И вдруг перед ними открылась веранда, рядом в окне горела лампа, в дом вела арка без двери, над которой висела покачивающаяся и поблескивающая занавеска. Сидевшая в одиночестве женщина с криком вскочила.

— Рэф! О, Рэф!

Женщина обняла Рэфа, он тоже с нежностью крепко обнял ее, немного смущенный таким страстным приветствием.

— Мама!

— Прости, дорогой, — я знаю, ты не любишь суеты, но случилось нечто ужасное… Твой дядя Рэйхил…

— Я знаю.

— Ты знаешь?

— Мы были в храме. Я хочу, чтобы ты познакомилась с моим другом.

— Это тот самый маленький нимфелин, о котором ты рассказывал?

— Нет, — сказал Рэйфарл.

Слишком резко, подумала Ферн. Женщина двинулась к ней с протянутой рукой и с теплой, чуть застенчивой улыбкой. Она была немного выше Ферн, большеглазая, очень тонкокостная, особенно в запястьях и лодыжках. Ее темные волосы были свободно распущены и слегка поблескивали, будто отражая свет луны. Кожа ее, которую она явно защищала от солнца, была цвета слоновой кости и такая прозрачная, что голубые вены под ней выглядели почти синяками. На ней было длинное платье из темного шелка. Простая вуаль, тончайшая, почти невидимая, свободно укрывала ее плечи и взвивалась при каждом движении. На ней не было никаких украшений, и лицо ее не было тронуто косметикой, так любимой большинством женщин Атлантиды. Улыбка оживляла ее лицо, как весна оживляет причудливый сад.

— Это Фернани, — сказал Рэйфарл. — Ферн, это моя мама, Сидэм Изрэйми Дивоурнайн.

Ферн знала, что в Атлантиде женщины сохраняли свою девичью фамилию, если выходили замуж за человека более низкого звания, и имели право передавать ее своим детям. Сокращение Дев, которое употребил Рэф, он, возможно, выбрал потому, что был незаконнорожденным.