Корсары Балтики - Дмитрий Морозов Страница 61

— Полк левой руки переправился и подходит к стене!

— Полк правой руки забрасывает вал фашинами!

— Большой полк подходит к воротам!

Один за другим докладывали стремянные, Басманов с Бутурлиным переглядывались, ругая черными подсердечными словами медленный ход плотов, везущих осадную артиллерию.

— Немец опомнился, как думаешь, боярин? — спросил опричник.

— Кабы он опомнился, — веско сказал Бутурлин, — мы бы тут с тобой, князь, не разговаривали.

— Что за дым над Ругодивом?

— А кто его разберет? Может, Фохт предместья зажег?

— Вот и первый плот.

Десятки людей облепили волокуши с пушками и тяжелыми пищалями, впряглись в лямки. Орудия поползли по истоптанному пляжу в сторону Нарвы. Басманов и Бутурлин, горяча коней, объехали пушечный наряд и устремились к крепости.

Рыцарь Фохт как раз пробился к воротам, увидев примерно то, что и ожидал. Если ближе к центру города жители старались сбежать от огня в сторону замка, то обыватели из-под стен улепетывали прямо в настежь распахнутые ворота.

— Почему московиты не врываются? — спросил один из молодых рыцарей сквозь смоченную водой тряпицу, прислоненную к лицу.

— Они думают, — подумал вслух Фохт, — что это ловушка.

— Идем на вылазку?

— Обязательно, — спокойно сказал комендант Нарвы. — В этом состоит наш долг.

Пропел одиноко рог, и в ворота вынеслась сверкающая латами кавалерия Ливонии.

— Стоять, куда вы? — только и успел крикнуть вдогонку боярской сотне Бутурлин.

Московиты и рыцари столкнулись рано, слишком рано для немцев, не успевших набрать гибельный разгон для таранного удара. Началась рубка на мечах и саблях.

— Давай к боярам, — сказал Басманов своему товарищу. — Как бы не опрокинули их рыцари. Тогда вся эта орава бронная врежется в стрелецкий полк, и начнется каша.

Бутурлин подкрутил на ерихонке хитрый винт, и у него перед глазами опустилась изящная стальная стрелка. Взявшись было за саблю, он вдруг мрачно улыбнулся и сказал:

— Э, нет, шалишь!

Сжав в кулаке рукоять тяжелого шестопера, он направил коня в конную свалку.

Возникший слева рыцарь замахнулся двуручной секирой, но коня бутурлинского тут же затерли вправо, и рыцарь потерял его из виду. Прямо напротив себя увидел воевода рыцаря в отливающих синевой доспехах, который каким-то чудом удержал в этом хаосе копье. Этим самым копьем он орудовал довольно умело, снося с седла то одного русского всадника, то другого. Понимая, что его оружие короче рыцарского копья, Бутурлин заставил коня сделать несколько шагов вперед, просунулся подальше, свесившись с его шеи, и нанес страшный удар шестопером по морде рыцарской лошади.

— Дикарь! — крикнул немец, тут же погребенный под копытами скакунов.

Бутурлин покрутил головой, выискивая новую цель, нашел, но рыцаря уже кто-то стаскивал на землю, тыча ножом между боковыми пластинами панциря.

«Кажется, — заметил воевода, — даже раненые не собираются покидать наши ряды».

Да тут и мудрено было покинуть ряды — кони смешались и встали, бок к боку, круп к крупу. С обеих сторон в ход пошли чеканы и булавы. Стрельцы, великое множество которых смотрело на эту схватку, не решались стрелять, из опасения попасть в своих.

Наконец ливонцы, хоть и были в меньшем числе, стали теснить русских. Это была их ошибка — фланги германского клина сделались удобными для удара.

Пока сотники и тысяцкие стрельцов строили своих людей, от реки на рысях вылетели с визгом донцы. Впереди них летел, низко склонившись к гриве коня и отставив в сторону руку с саблей, князь Басманов.

Казаки вгрызлись во фланги рыцарского клина, рубя налево и направо. Через несколько томительных мгновений и дети боярские перестали пятиться, сомкнулись и стали давить на немцев.

Фохт, понимая, что не сможет сразить тысячи и тысячи русских, прибывающих с восточного берега, поднял к губам рог. Рыцари устремились в ворота, навстречу черному дыму.

Десяток донцов, смешавшись с кавалерами и их оруженосцами, влетели внутрь.

Больше никто их в этой жизни не видел. Ворота с тяжелым лязгом захлопнулись.

Басманов, тяжело дыша и зло скалясь в сторону Нарвы, подскочил к Бутурлину.

— Пушки готовы?

— Еще не все подошли…

— Давай, боярин.

Бутурлин подскакал к пушкарям, принялся отчаянно жестикулировать.

Наконец ударило первое орудие, за ним второе, третье. Слитного залпа не получилось вначале, не выходило и после.

Однако дело свое ядра делали.

Вначале откололся угол стены, потом, под победный рев стрельцов, вниз обрушилась надвратная башня. Ядра раз за разом били в ворота, и они начали сдавать.

Басманов очень долго осматривал зубцы стен, щурясь от дыма.

— Боярин, — окликнул он Бутурлина. — А ведь огонь согнал немцев со стен.

— А если заманивают, — спросил тот, оглядывая

зубцы и черные облака, выплывающие из самого нутра Нарвы.

— Было бы чем заманивать, — хохотнул Басманов, — давно бы заманили.

Как только ворота рухнули после очередного выстрела, Басманов лично повел Большой полк в открывшуюся брешь.

В дыму какие-то ландснехты и посланные Фохтом конники возвели баррикады и попытались остановить стрельцов. Поняв, что продвижение опричника может быть замедлено, Бутурлин велел трубить общую атаку и хватать лестницы.

Все, что готовили для трехдневной осады и правильного штурма, было использовано в считанные минуты. Полки левой и правой руки взлетели на стены по штурмовым лестницам и «кошкам», ожидая стрел, расплавленной смолы и пуль из башен и со стен.

Так и не дождались.

Бутурлин одним из первых очутился на зубчатом парапете, огляделся и издал победный рев. Ландснехты и остальная пехота ливонская ушли со стен. Малой кровью были взяты укрепления нарвские.

Впрочем, отдельные кучки обороняющихся еще цеплялись кое-где за крытые галереи и надвратные башенки. Очисткой от них стен и занялся воевода.

Бутурлин во главе десятка стрельцов сближался с отрядом отчаявшихся кнехтов.

— Сдавайтесь! — крикнул воевода, но его то ли не поняли, то ли не захотели понять.

Двое стрельцов присели и дали выстрел. Остальные, по примеру Бутурлина, не стали тратить время на баловство, сойдясь с ливонцами на былом оружии.

Приноровившись во время конной свалки у ворот к шестоперу, воевода не стал вынимать саблю из ножен. Страшные удары булавы выводили из строя соперника в любом случае, ибо легко и приятно ранить шестопером нельзя.