Дело незалежных дервишей - Хольм ван Зайчик Страница 62

Баг в сомнении покачал головой.

— И что ты скажешь?

— Правду, — ответил Богдан. Потом чуть печально усмехнулся, словно бы что-то вспомнив, и добавил: — Сколь бы горька она ни была.

Асланiвський уездный телецентр, студия первого местного канала, 10 день восьмого месяца, четверица, ранний вечер

— Но это невозможно, — растерянно и несколько высокомерно сказал телеведущий, пятясь и закрывая собой дверь в студию. — Это никак невозможно. У нас сейчас по программе очередная беседа с Валери на тему, — и он с вызовом глянул в глаза Богдану, — «Как и зачем князь Фотий хочет оставить Асланiв без электроэнергии».

— Придется перенести лекцию на более поздний час, — мягко сказал Богдан.

— Вы посмеете так поступить с дамой?

— Мне очень жаль, но я вынужден.

«Что-то я слишком часто сегодня повторяю эту фразу: мне очень жаль, — подумал Богдан. — Однако что я могу поделать, если мне действительно все время очень жаль?»

— Но ведь существует порядок! Существуют права!

— Именно поэтому, преждерожденный Орбитко, я здесь.

— Нет, я категорически не могу вам позволить нарушать расписание!

— А я категорически его нарушу, — и, потеряв терпение, Богдан достал из кармана портков золотую пайцзу Возвышенного Управления.

У ведущего на миг отвалилась челюсть, а глаза стали похожи на маленькие глобусы. Растопыренные руки его опустились, и он отступил на шаг в сторону, пропуская Богдана.

Валери вскочила из мягкого кресла.

— Это тоталитаризм! — возмущенно воскликнула она. — Это вопиющий произвол! Поразительное нарушение прав человека! Новый пример полного пренебрежения улусным центром системой разграничения полномочий! И вообще прерогативами уездов, каковые закреплены за ними еще народоправственными эдиктами Дэ-цзуна! Вы попираете ваши же собственные законы! Позор!

— Здоровеньки салям, преждерожденная Валери, — ответил Богдан. — Мне очень приятно впервые увидеть вас не на телеэкране. Подождите четверть часа, пожалуйста. Я недолго. Честное слово, это очень важно. Потом я прослежу, чтобы ваша беседа обязательно пошла в эфир и никто не посмел бы ее комкать из-за нарушения графика. Простите.

И Богдан, церемонно наклонившись, немного неумело, но явно на варварский манер поцеловал Валери руку. Слава Богу, Жанна успела его научить.

Валери оторопела.

— Вы это серьезно? — тихонько проговорила она, держа поцелованную ладонь на весу, будто на тыльной стороне ее вдруг вылупился маленький, беззащитный птенец.

— Конечно.

Богдан шагнул было дальше, но за спиной у него раздался голос Валери – на редкость неуверенный и нерешительный:

— У вас рубаха пропотела подмышками!

Богдан обернулся.

— Да, наверное, — сказал он. — День был жаркий. Но я вот так сложу руки, — он показал, — и зрителям не будет видно.

— Вы знаете, что ваши очки вам категорически не идут? — тихо проговорила Валери.

Богдан улыбнулся.

— Я к ним очень привык, — сказал он.

— Хотите, я подберу вам новые? — вдруг предложила она. — У меня безупречный вкус.

— Буду вам крайне признателен, преждерожденная Валери, — ответил Богдан.

Он вошел.

Сел за столик, на котором располагался предназначенный для Валери букет желтых цветов. «Кто подбирал, интересно? — машинально подумал он. — Чем руководствовался? По-русски, желтый – цвет измены. А вот в Цветущей Средине – это императорский цвет, цвет лессовых полей сердцевинных земель страны Хань». И тут сообразил, что кувшин, в котором стоят цветы – ярко-голубой.

«Наверное, это символизирует Землю и Небо», — уважительно подумал Богдан – В высшей степени благородное и сообразное сочетание».

Он тихонько кашлянул. Пригладил волосы. Сел поудобнее – так, потом иначе, потом нога на ногу, потом – снова, как сначала.

Он почти не волновался.

Словно огромная открытая рана, беззвучно распахнулась перед ним алая надпись: «Эфир!»

— Драгоценные преждерожденные! — начал он. — Почтенные жители Асланiвського уезда! Я – срединный помощник Александрийского Возвышенного Управления этического надзора Богдан Оуянцев-Сю. Прошу у вас прощения за свое непрошенное появление, но то, что я хочу сказать, чрезвычайно важно и касается вас всех. — Он перевел дух. Поправил очки. — Не секрет, что уровень благосостояния и безопасности жизни в уезде заметно понизился. Уважение улусной администрации к вашим правам вселяло в нас надежду, что уезд сам справится с возникшими проблемами. Однако – не справился, и теперь понятно – почему. За истекшие сутки выявились поразительные факты, и я не могу не довести их до вашего сведения, потому что от вашего решения будет зависеть, не побоюсь этих слов – вся дальнейшая судьба уезда. Ваша судьба! Судьба ваших детей…

Эпилог Баг, Богдан и другие хорошие люди Александрия Невская, харчевня «Алаверды», 13 день восьмого месяца, отчий день, вечер

Владелец харчевни «Алаверды», почтенный Ябан-ага, сиял улыбкой. Этот вечер в его заведении удался на славу, и народу было – негде гранату упасть.

Баг и Богдан сдвинули столы, чтобы разместить всю компанию сообразно, без стеснения.

Оба они были умиротворенно благостны.

Все осталось позади. Позади – изумление и возмущение асланiвцев, которые сначала хотели забросать брусчаткой, а потом – хотя бы плевками праведного гнева заплевать с ног до головы своих смещенных начальников, которые столь бесстыдно обманули их и столь корыстно использовали их беззаветную любовь к родному краю и к родной культуре. Позади – растерянно-благодарственные депутации улемов, муфтиев и кади, пытавшихся прямо у Богдана выяснить, как уезду жить дальше, после такого, как сказали бы варвары, шока. Позади – глухое недовольство лже-древнекопателей, неплохо наживавшихся на подделке находок, и чистая радость подлинных древнелюбов, которым теперь открылись широчайшие возможности для истинного изучения славного прошлого своей малой родины – изучения, не замутненного ни нуждами поиска сокровищ для начальства, ни нуждами скрытного рытья оборонительных сооружений. Позади – неудачная попытка Богдана выдвинуть во временные начальники уезда, на срок до проведения новых просительных выборов, известную своей честностью и принципиальностью преждерожденную Валери; та, гордо даря ему жуткие окуляры совершенно ненадеваемой конфигурации, тихонько призналась, что к каждодневной скрупулезной работе ни склонностей, ни способностей не имеет и, прекрасно подмечая чужие недостатки – вот недостатки прежних очков Богдана, например, — понятия не имеет, как их исправлять… Все было – позади. Можно было откинуться на спинку стула и выпить эрготоу; кто чарку, кто и несколько.