Время меча - Юрий Нестеренко Страница 62

Больше о том дне Элина ничего не помнила и не представляла себе, что именно могло ее напугать в обыкновенном вестовом. Впрочем, мало ли какие нелепые страхи могут родиться в сознании ребенка, еще только познающего большой и непонятный мир? Так или иначе, впоследствии она не отличалась столь постыдной трусостью. Своей родиной, со слов графа, Элина считала Тарвилон — еще задолго до того, как впервые увидела эту страну; возвращение Айзендорга в Роллендаль стало для нее и ее собственным возвращением, а подлинное место рождения не слишком ее интересовало. Многим это показалось бы странным, но не особенно интересовалась Элина и женщиной, которая произвела ее на свет. Выросшая без матери, она полагала такой порядок вещей совершенно естественным; о том, что мама бывает у всякого ребенка, она узнала лишь незадолго до возвращения в Тарвилон. Тогда же на ее вопрос отец ответил ей, что ее мать умерла, и Элина, знакомая со смертью лучше, чем обычные дети ее возраста, просто приняла это к сведению. Отец уже был ее кумиром, а дальнейшее общение со сверстницами при дворе лишь убедило ее, что матери нужны либо для презираемых ею телячьих нежностей, либо для различных строгостей и запретов под смехотворными предлогами или вовсе без всяких предлогов. Так что сложившееся положение дел ее вполне устраивало; повзрослев, она, впрочем, несколько раз пыталась из любопытства распрашивать отца, но всякий раз получала уклончивые ответы и обещание все рассказать когда-нибудь потом. Элина видела, что эта тема графу неприятна, и не настаивала. Про себя она решила, что ее мать, должно быть, была скверной женщиной, и лишний раз порадовалась, что пошла в отца.

Эйрих хорошо ориентировался в степи, несмотря на то, что взгляду здесь практически не за что было зацепиться. Лишь иногда пейзаж разнообразили небольшие холмы или курганы степных вождей. Периодически путники видели кочевников, скачущих или неспешно едущих по своим делам, но те не обращали на них внимания, полагая, видимо, что раз чужаки открыто путешествуют по степи, то имеют на это право. Дважды вдали показывались большие табуны лошадей и один раз — юрты становища, но Эйрих явно предпочитал не мозолить лишний раз степнякам глаза. В соответствии с этим, заночевали в открытой степи, вдали от жилья, поужинав снедью, прихваченной в ханском стойбище.

Очередь Элины дежурить была во вторую половину ночи. Перед рассветом сильно похолодало, на траве выступила изморозь. Элина подкармливала костер пучками травы, слыша, как неподалеку неуклюже переступают стреноженные лошади. В какой-то момент ей показалось, что она слышит и иной звук копыт. Послушав некоторое время, а затем и приложив ухо к холодной земле, графиня утвердилась в своих подозрениях. Кто-то скакал по направлению к их костру, причем, похоже, с приличной скоростью. Было еще слишком темно, чтобы разглядеть неизвестного всадника, однако тому огонь костра служил ориентиром за многие мили, и тушить его было уже поздно. Элина сочла за благо разбудить Эйриха.

Они отошли от костра — теперь незнакомец не мог разглядеть их раньше, чем они его; хотя он был один, а они находились под защитой ханского закона, Эйрих решил, что предосторожность не помешает. У него тем более были для этого основания, ибо он не забыл о подозрительном западном путешественнике, лишившемся коня в лесу по дороге к Перску. Конечно, вероятность того, что ему удалось проделать весь этот путь за ними, притом по суше, была не слишком велика, но Эйрих знал, что пренебрегать ею не следует.

Всадник, подъехав к костру и не увидев поблизости людей, осадил коня; как видно, в последний момент ему тоже расхотелось попадать в освещенный круг. Виден был лишь его силуэт; складывалась патовая ситуация — ни одна из сторон не проявляла желания первой открыться другой. Элина усмехнулась, подумав, уж не придется ли им ждать рассвета, но все разрешилось гораздо быстрее. Неожиданно задние ноги чужого коня подломились, и животное неуклюже завалилось на землю, придавив ногу не проявившего расторопности седока. Тот издал жалобный стон.

— О, нет, — обреченно вздохнул Эйрих.

— Что? — не поняла Элина, на всякий случай чуть вытягивая меч из ножен.

— Вы разве не слышите?

— Я так рад, благородные господа, что смог наконец догнать вас, — донесся до них страдальческий голос эльфа.

— За вами есть погоня? — требовательно рявкнул Эйрих.

— Не знаю. Может быть. Вы не поможете мне выбраться?

Эйрих, бормоча что-то нелестное, выдернул Йолленгела из седла и занялся его лошадью. Эльф, прихрамывая, отошел чуть в сторону, однако нога его, по всей видимости, серьезно не пострадала. Он вытащил свою флейту, проверяя, не пострадала ли она.

— Как вам удалось бежать? — спросила Элина.

— С помощью вот этого инструмента, — Йолленгел любовно погладил флейту. — Я с детства слышал, что если играть на нем определенным образом, то можно подчинить человека своей воле.

— Эльфийская магия все еще действует? — на Эйриха это произвело такое впечатление, что он оторвался от своей ветеринарной деятельности.

— Здесь нет никакой магии, — честно ответил эльф. — Просто искусство гипноза. Я не знаю, как это работает, ведь мы, эльфы, не занимались наукой… наверное, этот эффект и обнаружен-то был случайно… но некоторые монотонные мелодии способны погрузить человека в транс.

— На востоке есть фокусники, укрощающие таким образом змей, — припомнил Эйрих, — но я не знал, что это действует и на человека. Даже странно, ведь я имею кое-какие познания в отношении подобных нетрадиционных штучек… И вы все это время располагали таким оружием и молчали?! — накинулся он на эльфа.

— Я не знал, работает это или нет, — смущенно оправдывался эльф.

— Я никогда не пробовал. Я даже не был уверен, что старинная методика дошла до меня в неискаженном виде. И потом, это совсем не универсальное средство. Человек должен быть спокоен и слушать достаточно долго… и все равно на многих это вообще не действует. Лучше всего поддаются люди с низким интеллектом, — добавил он извиняющимся тоном.

— И вам удалось загипнотизировать Курибая? — в голосе Эйриха звучало недоверие. — Я бы не назвал его дураком.

— Его я всего лишь усыпил, правда, крепко и надолго. Помогло то, что он был расслаблен после сытного обеда и пребывал в благодушном настроении. А вот кто действительно погрузился в настоящий транс, так это его телохранитель. Ему-то я и приказал обеспечить меня лошадью.

— Вы — приказали? — переспросил Эйрих с нескрываемой иронией.

— На каком же языке, позвольте узнать? На эльфийском?

— За то время, что мы провели среди кочевников, я запомнил некоторые часто употребляемые ими слова, — невозмутимо ответил Йолленгел. — Например, «лошадь» и «двигаться». Кстати, нет такого языка — эльфийский.

— Как это? — опешила Элина.

— Так же, как нет такого языка — человеческий. У эльфов, правда, только одна раса, а не три, как у людей, но народов все равно много… по крайней мере, было.