Город - Стелла Геммел Страница 62

В первые же два дня погибли тысячи солдат Города. Полководцам был дан приказ отступать. Тем, что находились в тылу, это удалось; Шаскара же оказался перед нелегким выбором: отвести войска на безопасные позиции или, наоборот, устремиться на выручку окруженным передовым. Он бросил войско вперед.

Вот так и произошла Вторая битва при Эдиве. Единственная за всю историю Города, после которой ветераны из обоих противоборствующих лагерей стали делать себе одинаковые татуировки. Бартелл когда-то знал это, но успел позабыть. Это была дань мужеству врагов, ведь те и другие дрались буквально до последнего человека: из каждых десяти погибло девять. И это скорее объединяло простых солдат с обеих сторон, нежели разъединяло.

Итак, размышлял Барт, наш татуированный дружок дрался за Город, в пехотном соединении, а потом – против Города, будучи телохранителем одризийского короля. Вот бы знать, чью сторону он держал при Эдиве?

Книга ответила ему кое на какие вопросы, но подняла столько же новых.

И конечно, его память по привычке обратилась к вуали, что он сдернул с шеи убитого. Он подарил ее Эм – девочка почему-то очень ценила вещь, вот и вчера в купеческий дом поехала именно в ней. Кружево было старым и очень добротным. Может, тоже одризийское? Надо будет дома поподробнее рассмотреть.

Бартелл очень беспокоился за Эмли. Он-то думал, она вернется домой радостная, с гордо поднятой головой. Вместо этого девушка приехала расстроенная и печальная. Мог ли он думать, что поездка дастся ей так тяжело!

Вот так он сидел, размышляя о малозначительных, в общем, предметах, когда почувствовал взгляд. За ним наблюдали. Барт осмотрелся. На другом конце читального зала стоял, прислонившись к столику, какой-то человек. На Бартелла он вроде бы и не обращал внимания, но старый воин нутром чувствовал: этот малый только что вглядывался в него самым пристальным образом. В желто-зеленом свете его было видно плохо, Барт разобрал только, что мужчина был рослый, поджарый, светловолосый. Ну как пить дать – солдат.

Бартелл потер усталые глаза, а когда вновь поднял голову, незнакомец исчез.

Закрыв том, Бартелл сунул его под самый низ стопки папок и книг. Подхватил плащ и пошел следом за светловолосым. Добравшись до столика, огляделся. Прямо впереди был главный коридор, выводивший к парадным дверям библиотеки. По сторонам виднелись двери поменьше, ведущие неизвестно куда. Бартелл пожал плечами и двинулся коридором. Добравшись до крытого дворика, темноватого из-за грязного стекла наверху, снова придержал шаг. По-прежнему нигде никого. Однако передняя дверь как раз закрывалась, с негромким скрипом возвращаясь на место.

Снаружи Барта ожидала награда: тот, кого он высматривал, удалялся по боковой улочке на той стороне площади. Бартелл почти бегом пересек площадь, стараясь настигнуть его.

На тенистой улице преследовать незнакомца оказалось легче, поскольку тот, судя по всему, и мысли не держал, что за ним могут пойти. Вот он остановился возле уличного лотка, стал выбирать себе что-то перекусить. Бартелл осторожно сокращал расстояние, а когда мужчина оглянулся через плечо, скрылся за выступом стены. Человек жевал кусочек фрукта, взятый на пробу. Между кирпичами стены была выщербина, так что Барт хорошо видел его. Высокий, худой, с льняными волосами. И старше, чем ему показалось сначала. Купив горстку фруктов, человек бодро зашагал дальше.

Очень скоро сделалось ясно: он направлялся в Линдо. Причем тем же путем, которым чаще всего ходил и сам Бартелл. Сперва Бурманским концом, потом Змеиным мостом через реку, потом извилистой и длинной Прощальной улицей, чтобы войти в Оружейную с северо-востока. То есть самой кратчайшей дорогой. Быть может, незнакомец знал Город не хуже Барта. А может, просто не раз уже следовал за ним по дороге домой.

Шагая за ним, уже немного запыхавшийся Бартелл тщетно ломал голову: кто же этот человек? На кого работает? Сердце тяжело толкалось в груди. Надо съезжать из Стеклянного дома. И чем скорее, тем лучше. Прямо завтра, если получится. Он, конечно, потеряет кучу денег на продаже дома, да еще такой срочной: на недвижимость, расположенную в Оружейной, спроса почти нет. А уж Эмли-то как расстроится, оставляя насиженное гнездо…

Наконец они достигли переулка Синих Уток. Барт позволил преследуемому уйти немного вперед, благо знал, куда тот направлялся. Эм с Обтрепой все равно никого не впустят. Незнакомцу, скорее всего, покажется, что дом пуст…

Однако светловолосый вдруг помедлил, огляделся и свернул в узкий проход. Барт тоже свернул, оказавшись в сырой щели между зданиями. Осторожно заглянул за угол: мужчина выходил на параллельную улочку. Других прохожих не было. Скрываясь в тени, Барт вытянул шею и стал наблюдать, что тот предпримет.

Солдат вновь огляделся и ступил в дверную нишу, против которой высилась гора развалившихся ящиков.

Барт хорошо знал эту дверь. Незнакомец воспользовался черной лестницей доходного дома Мегги.

* * *

Через пару часов после ухода хозяина Обтрепа тоже засобирался на улицу. Выйдя наружу, он подождал, пока Эмли не запрет дверь изнутри, и застучал костылем по мостовой. Его ждала долгая дорога в Отаро.

Проснувшись нынче утром – а спал в эту ночь он на удивление крепко, – Обтрепа испытал редкостное чувство благополучия. Мир был преисполнен гармонии. Вчера его труд удостоился похвалы очень важных людей. И не важно, что его имя даже не было упомянуто. Он-то знал, и Эмли со стариком Бартом тоже отлично знали, как велик был его вклад в работу над прекрасным «морским» окном. Он прямо раздулся от гордости, когда оба они повернулись к нему и улыбнулись. Эмли, правда, выглядела совсем бледной. Но после того, как купец завершил восторженную речь, она подошла к Обтрепе, взяла его под руку, прижалась и прошептала: «Спасибо».

Конечно, она и прежде благодарила его, и очень даже часто. Когда он отдавал ей подготовленный переплет. Или дверь открывал. Но это было совсем особенное «спасибо», шедшее из самой глубины сердца, и он аж сам говорить разучился: от нахлынувших чувств горло сжал спазм.

«Ну мы с ней и парочка!» – в который раз подумал Обтрепа.

Стоило представить себя и Эм «парочкой», как юноша задрожал и вспотел. Он попросту обожал Эмли. Стоило ему увидеть ее – и вот оно, счастье. Он упоенно работал в мастерской, зная, что она рядом, трудится на чердаке, и ему было довольно. А когда она покидала дом, он физически ощущал пустоту.

В то утро он знал, что Бартелла дома не будет. Еще вчера, перед отходом ко сну, старик предупредил его, что намерен отсутствовать весь день, с рассвета и до самого заката. И строго наказал никому не отпирать двери. Обтрепа уважал и любил старика, который был неизменно добр к нему, и вполне разделял его нескрываемое беспокойство. Он ничего не знал о прошлом этого человека, только то, что прошлое у него имелось, и весьма бурное. Юноша очень хотел быть полезным, стремился чем-то помочь. Работая возле печи, Обтрепа мечтал, как однажды он крепко понадобится Эмли и Барту, выручит их в час нужды… И они станут благодарить его, как вчера. «Обтрепа, я тебе жизнью обязана!» – скажет Эмли и… бросится ему на грудь, а он будет гладить ее волосы и рассказывать, как любит ее…