Санкция на жизнь - Сергей Палий Страница 62

Следящие камеры, установленные в палате, теперь передавали на секьюрити-комп сплошную муть.

Егор с интересом наблюдал за ее действиями.

– Ты даже представить себе не можешь, насколько серьезна операция, ради которой собрали лучших пилотов со всей Солнечной, – сказала Вера, касаясь сенсоров на центральном терминале системы регенерации. – Многие из вас – настоящее отребье. Но по-настоящему опасен лишь ты.

– Да ну? Ты всерьез считаешь, что аз есьм зло во плоти? Да я трижды добрее всех твоих коллег, вместе взятых…

– Зачем ты убил Баюсова?

– Он мешал мне. Вот и все, Вера. Старлей, конечно, не особенно нравился мне как командир и человек. Но в том бою не было ничего личного. Честная дуэль. Кто-то должен был уступить. Я просто оказался умнее.

– А если тебе помешают два человека?

– Все зависит от конечной цели.

– А если тысяча?

– Любезная моя благоверная женушка, я не палач, – улыбнулся Егор. – Я плохой человек. Но не палач. И все моральные принципы и квоты милосердия испокон веков упирались лишь в вопрос стоимости счастья. Причем как ни смешно это звучит – зачастую не своего счастья. Ведь Македонский, Иван Грозный или Гитлер не были садистами, как считают многие кретины– историки. Они просто знали цену своей конечной цели. Плохие люди с убеждениями и желанием поменять хоть что-то в этом мире, утопающем в тератоннах собственного говнища. А так называемые «хорошие люди» – напротив: упорно продолжали топить бедный захлебывающийся мир.

– Ты не судия.

– О! Упаси вакуум от такой участи! Я устал тебе повторять… я совершенно обыкновенный плохой человек.

– Мощности оружия, которое будет установлено на борту флагманского корабля, достаточно для уничтожения небольшой планеты. Цель миссии – демонстрация силы. Лишь демонстрация, Егор. А если ты вдруг окажешься перед выбором, держа руку на пусковой панели, то совершенно не известно, на что хватит твоей больной фантазии.

Лабур почти наполовину вылез из ванной. Дальше подняться ему мешала трубка системы с длинной иглой, введенной в вену на локтевом сгибе.

– Что ты там делаешь?

Вера проигнорировала вопрос.

– Я не только офицер службы космической безопасности. Я еще и твоя жена… до сих пор. И хочу выполнить сразу два долга. Перед обществом и перед самой собой.

– Ни фига себе! Да ты стала натуральным демагогом…

Вера отключила автоматический режим подачи препаратов. И поставила в таблице флажок напротив строки: «морфин». Увеличила концентрацию вдесятеро. Экран немедленно загорелся красной предупредительной надписью: «Назначенная доза смертельна. Невозможно запустить программу. Рекомендовано снизить дозу». Вера вышла в подменю командной строки и ввела длинную цепочку операторов и числовых значений. На экране мелькнуло: «Ограничитель разблокирован системным администратором. Внимание! Нарушена структура ядра системы! Нарушена целостность ядра! Аварийный перезапуск через 45 секунд… 44… 43…»

– Два долга? – настороженно уточнил Егор. Монитор был развернут к нему тыльной стороной, и он не мог видеть, что на нем высвечивается.

Зато Лабур прекрасно видел странный взгляд жены.

– Два долга, Егор, – кивнула она, занося палец над помигивающим алой подсветкой сенсором, стартующим ввод препарата. – Давно нужно было это сделать. Я боялась. Не верила, что ты окончательно превратился в чудовище.

«34… 33… 32…»

– Это я превратился в чудовище? – взвился Лабур, силясь разглядеть, что на экране. – Ты крупно ошибаешься, ненаглядная! Это мир обезумел! А такие, как я, – скудные остатки здравомыслящих особей…

– Возможно, я и впрямь ошибаюсь, – перебила она. – Но я все же исполню два этих долга, пока не поздно. Первый – избавлю общество от угрозы…

– Какое общество? От какой угрозы? Что за подростковый пафос ты несешь, тюкнутая службистами идиотка? Разуй свои кукольные глазки! Все вокруг давно рухнуло!

– Еще нет. Но такие, как ты… здравомыслящие особи… могут одним нажатием на гашетку отправить в небытие пару миллионов людей.

«20… 19… 18…»

В глазах Егора мелькнул испуг. Он осторожно потрогал трубку возле локтя, по которой ползла змейка прозрачной жидкости. Растерянно поморгал и попытался пережать пальцами упругую пластмассу.

Жидкость достигла иглы и безжизненной прохладой потекла по вене.

От неожиданности он даже не догадался просто-напросто вырвать трубку из руки…

– А второй долг – перед самой собой, – сказала Вера, продолжая по инерции давить на мерцающий сенсор. – Я давно хотела потребовать суд расторгнуть наши супружеские отношения. Теперь это будет сделать гораздо проще.

«7… 6… Закройте все приложения. Аварийный перезапуск через 5 секунд… 4…»

Егор наконец вышел из ступора.

Он рванул трубку со всей дури. Отшвырнул от себя толстую иглу. Перехватил руку выше локтя, словно хотел задержать кровь, несущую к сердцу смертельную дозу морфийного блаженства.

– Глупая сучка…

«2… 1…»

Изображение на растре дернулось и исчезло.

Егор увидел сквозь наползающую на сознание пелену, как в палату врываются врачи и отшвыривают улыбающуюся Веру от перезапущенного терминала.

– Считай это моим заявлением на развод, – доносится ее голос. Раскатистый, словно во сне. Он ведь так часто видел ее во сне все эти годы…

– Перекачку! Срочно! – кричит кто-то в белом халате. – Дефибрилл… куба тетрахл… останавлива…

Биогель приятно холодит кожу.

Эти елейные прикосновения похожи на шепот вакуума за бортом во время долгого патрульного рейда. Складывается ощущение, будто кто-то хочет донести из межзвездной пустоты нечто важное, посылая в эфир сигнал на запредельной частоте.

А мы его не слышим. И даже ежесуточные три минуты тишины не позволяют пилотам и диспетчерам уловить далекий голос, несущийся из глубин космоса…

Внезапно Егор почувствовал боль. Резкую обжигающую боль, раздирающую тело изнутри, комкающую гербарий из нервов и артерий! Такое спокойное миг назад пространство дохнуло жаром, опалившим волосы, брови, ресницы и моментально помутившим рассудок.

А затем он увидел перед собой двойную звезду… Так близко, что нестерпимый свет мгновенно ослепил его.

– …еще полтора…

Звезда пылала в стылой пустоте двойным маяком.

Одно солнце стремительно сближалось с другим, несущимся навстречу.

И девятнадцать миллиардов душ готовы были вспыхнуть в этом неминуемом аду.

Солнечная система X. Граница сферы нейтралитета