Закон девяток - Терри Гудкайнд Страница 63

Проснувшись, он первым делом завернул последний стаканчик в бумажную салфетку, чтобы при утренней уборке никто не заметил ни остатки сиропа, ни пилюли.

Если вдруг выяснится, что Алекс не находится под влиянием лекарств, его наверняка свяжут. В конце концов, эти люди лишь выдавали себя за врачей; их ни капельки не интересовало благополучие пациента. Поскольку он не мог сказать, как много оборотней затесалось в ряды местного медперсонала, верить нельзя никому. Кто знает, может, эта «лечебница» кишмя кишит подлыми самозванцами.

Когда пожаловала медсестра с утренней дозой, Алекс, старательно изображая заторможенного, ко всему безразличного сонного зомби, повторил вчерашний фокус, выплюнув торазин и пилюли в стакан с водой, после чего немедленно выбросил улики в мусорную корзину.

Почти сразу после ухода медсестры в палату деловито вошел доктор Хоффманн. Алекс сосредоточился на неподвижности и оцепенелом рассматривании несуществующей точки перед собой. Выждав некоторое время, он медленно поднял лицо и тупо моргнул в ответ на пристальный взгляд мужчины.

— Ну как мы себя чувствуем, Алекс?

— Хорошо…

— Рад это слышать, — сказал доктор, вытаскивая из кармана тонометр.

Надев манжету ему на бицепс, Хоффманн поработал резиновой грушей и снял показания, медленно выпуская воздух. Закончив измерения, он вынул трубки стетоскопа из ушей.

— Что ж, как я и обещал, ты начал привыкать к медикаментозному режиму. — Рассуждая вслух, доктор что-то записывал на больничной карточке. — Кровяное давление возвращается к норме. Немножко необычно, что процесс адаптации идет так быстро, однако разные люди реагируют по-разному. Ты молод, в хорошей физической форме, вот твой организм и сумел быстро подстроиться.

Алекс молча смотрел ему в лицо.

— Чувствуешь себя более резвым, а?

— Немножко… — промямлил Алекс.

Доктор посерьезнел.

— Вот и славно. Потому что самое время начать отвечать на вопросы. Скоро тебя навестят кое-какие люди, и, насколько я понимаю, у них есть о чем с тобой потолковать.

— Хорошо… — сказал Алекс.

— Да-да, эти люди считают, что пришло время для ответов. И нянчиться с вами всеми, как мы делали в прошлом, они уже не будут.

Взгляд пациента съехал на пол.

— Хорошо…

— Приготовь ответы, или дела примут неприятный оборот. Не только для тебя лично, но и для других. А этого тебе совсем не хочется, верно?

— Пожалуйста, — пролепетал Алекс, — не обижайте мою маму…

Доктор Хоффманн поднялся, сунул шариковую ручку в нагрудный карман.

— Все зависит от тебя, Алекс. Если не хочешь, чтобы другим людям было плохо, надо попросту отвечать на вопросы. Ты понимаешь меня?

Алекс кивнул.

— Прекрасно.

Мужчина шагнул к выходу, однако в дверях вновь обернулся и, нахмурив брови, бросил на Алекса внимательный взгляд. Молодой человек смотрел прямо перед собой, не мигая, замерев как истукан.

— До скорой встречи, — сказал Хоффманн.

Алекс кивнул. Доктор пару раз хлопнул ладонью по дверной раме, продолжая следить за пациентом, и наконец удалился.

Дверь закрылась, Алекс остался в одиночестве. Он еще посидел немного, затем поднялся и стал ходить по палате. Было приятно двигаться, ощущать работу мышц. Кроме того, он надеялся, что ходьба поможет скорее вывести лекарства из организма.

Пока он не сообразит, что делать дальше, надо всячески избегать подозрений, и вот почему, когда подошло обеденное время, он побрел в солярий вместе с другими больными. Алекс съел полпорции лапши с тушеным мясом, хотя возбуждение не позволяло чувствовать голод. После еды он пару часов посидел в комнате отдыха, по-прежнему уставившись перед собой, но краем глаза следя за медперсоналом и одновременно пытаясь выработать какой-нибудь план.

Во время этого сидения Алекс почувствовал наплыв гнева. Он был рад появлению злости: она помогала сосредоточиться.

Его беспокоило положение матери, однако сильнее всего Алекс был озабочен судьбой Джекс. Она пришла из другого мира, а посему подвергалась наибольшей опасности. Девушка говорила, что опознала кое-кого из соплеменников — например, Седрика Вендиса и Юрия, пассажира грузовика, который едва не сшиб их на улице. Не исключено, что кое-кто из этих людей также сможет узнать ее. При мысли о вероятных последствиях кровь стыла в жилах.

Алекс вернулся к себе в палату и опять стал прохаживаться, снедаемый беспокойством за Джекс. Он тосковал по ней. Тянуло оказаться рядом, поговорить, увидеть ее улыбку. Алекс всеми силами хотел, чтобы с ней все было в порядке, и теперь испытывал чувство вины. Ведь именно он притащил Джекс в больницу — другими словами, прямиком в ловушку.

Когда объявили, что настало время ужинать, он вернулся в солярий, а затем принялся ждать в палате порцию вечерних лекарств. Как и прошлый раз, он сидел при выключенном верхнем свете, а при появлении медсестры повторил фокус со стаканчиком, сиропом и пилюлями.

Где-то через час, когда Алекс уже решил, что пора ложиться спать, заявился Генри.

— Ну, как дела? Док говорит, что уже провел с тобой беседу насчет встречи кое с какими людьми.

Алекс молча кивнул.

— Вот и хватит сидеть сиднем да пялиться в стенку. Собирайся.

Алекс не ожидал, что дела пойдут так быстро, — ведь план еще не готов. Стараясь не вызвать подозрений, он медленно поморгал, глядя на Генри, затем выдавил слабым голосом:

— Что?..

Санитар раздраженно фыркнул и, шагнув ближе, сдернул Алекса со стула.

— Шевелись давай! Тебя люди ждут.

Алекс проследовал за ним, не забывая имитировать шаркающую походку, словно по-прежнему находился под воздействием препаратов. Приходилось постоянно быть начеку и напоминать себе, что двигаться надо медленно. Ведя пациента по коридору, мимо дежурного поста, Генри что-то насвистывал себе под нос.

Время было позднее, часы посещения давно миновали, так что сейчас на дежурстве было мало сотрудников. Они беседовали между собой насчет каких-то историй болезней, изменений в медикаментозных режимах и практически не обращали внимания на Генри с его подопечным. Кто-то возился у электроплитки на небольшом столе возле прохода между стеллажами. Пахло куриным бульоном.

Алекс не мог взять в толк, куда его ведет Генри, и старался потянуть время. К удивлению молодого человека, санитар, миновав все палаты и солярий, свернул в женский санузел.

Алекс терялся в догадках, однако приходилось подыгрывать, не задавая вопросов и вообще делая вид, что ему все решительно безразлично. Единственный путь к спасению заключался в том, чтобы окружающие считали его оглушенным.

Женская уборная ничем не отличалась от мужской, только была ее зеркальным отображением. Они миновали ряды умывальников и кабинок, никого не встретив на пути. В самом конце помещения Генри извлек ключи и открыл дверь, за которой оказалась душевая комната.