Ледяной клинок - Дмитрий Казаков Страница 63

– Они колышут пространство, точно рыбы – воду, – сказала женщина в чешуе, – но при этом остаются невидимыми. И почему я ничего не замечала там, наверху?

– Чтобы разглядеть нечто грандиозное, нужно отойти подальше, – глаза лишенного лица извергли два снопа белого огня. – Но это еще не все. Безымянный проявил активность.

Шесть пар глаз обратились туда, где в прозрачном теле медузы выделялся шарик, будто скатанный из белого тумана. Обычно неподвижный, сейчас он конвульсивно сжимался и разжимался, в стороны лезли тонкие нити, похожие на паутину.

– За столько тысячелетий мы так и не разобрались, кто же он такой, – прорычал человек-волк, и мускулы вздулись на его широких плечах. – Если честно, то даже не попытались. Всегда находились дела поважнее. И теперь, скорее всего, за это придется поплатиться.

– Что за штуки он отращивает? – голос окруженной пчелами женщины звучал тихо, но слышали его все.

– Непонятно… – ответил лишенный лица, – мне кажется, что он пытается понять, где находится…

– Ладно, это все плохо, конечно, – крот вылез на поверхность целиком и превратился в тучного мужчину, наряженного в балахон из черной бархатистой ткани. – Но что там наши братья и сестры из Небесного Чертога? Они-то что спят?

– Они не спят, – женщина в чешуе тряхнула сетью, раздался мокрый шелест. – Повелитель Ветров и Громовой Сокол разбудили драконов. Лучи Светоносного шарят по всему миру, и норовят заглянуть в мои глубины. Они что-то затеяли, но не против Безымянного и тем более не против Древних.

– Еще какая-то угроза? – человек – волк оскалился. – Почему ее не видно? Я бы вцепился ей в горло, сжег ее, уничтожил!

Женщина в чешуе и девушка с шерстью на лице переглянулись, на губах тучного мужчины появилась кривая улыбка.

– Надо полагать, что все происходит не просто так. Что-то толкнуло наших старых врагов на то, чтобы вылезти из убежищ, пробудило Безымянного. Хотелось бы понять, что стало причиной?

– Не знаю, – лишенный лица поднял руку и таким человеческим жестом почесал затылок. – И не боюсь в этом признаться. Происходит нечто такое, чего я не могу понять, и это… пугает.

– Хорошо, – шерсть с лица зеленоглазой исчезла, но зато голова вытянулась, став похожей на птичью, – мои подопечные будут настороже. Все необычное, что заметит зверь, птица, увижу и я.

– А я буду слушать капли воды, – пообещала женщина в чешуе. – Она отражает все и рано или поздно отражения попадают ко мне в море.

– Мне остается только копить силу, – тучный мужчина развел руками. – Как наблюдатель, я никуда не гожусь. Но если нужно будет кого-нибудь сокрушить, залить лавой и разбить землетрясением….

– Опять ты за свое, – женщина с пчелами нахмурилась, и насекомые зажужжали громче. – Почему нельзя обойтись без этого?

– Нельзя, – твердо проговорил лишенный лица. – Мы понимаем тебя, Носящая Мир, но не до того сейчас, чтобы защищать собственные уделы.

– Тебе хорошо говорить, – складки на платье заколыхались, с него посыпались комья чернозема, – твое владение везде и нигде, черно и безвидно, пространно и незаметно.

– Короче! – факел в руке человека-волка затрещал и вспыхнул ярче. – Ты с нами или нет?

– С вами – только в том случае, если опасность будет грозить всему Алиону, – женщина скачком выросла, подняла руки размером со стволы вековых дубов, – это говорю вам я, Рождающая!

Раскаты громового голоса еще не стихли, а она пропала, исчезло жужжание и запах напитанной влагой почвы.

– Я тоже пошел, – тучный человек обернулся кротом и влез в дыру. Мелькнули короткие лапки, и отверстие исчезло, затянулось, точно след от пальца в сметане.

– Мне пора, – стальная сеть обернулась вокруг хозяйки, и та растворилась во мраке с рокотом, напоминающим гул набегающих на берег волн.

– Если что случится, я дам знать, – зеленоглазая девушка улыбнулась, и от того места, где она стояла, ринулись в стороны верещащие черно-белые сороки. Махнули крыльями и пропали во тьме.

– Ревущий, – лишенный лица повернулся к человеку-волку, – у меня есть к тебе особенная просьба.

– Ну?

– У тебя нюх на всякого рода раздоры. Приглядись к смертным, что готовы сейчас затеять войну. Кажется мне, что кто-то из них всему виной. Или маги нагхов откопали что-то из глубокой древности, или сираны окончательно сошли с ума. А может, йотуны вспомнили о прежней силе…

– Ты скажи еще – гиппары вылезли на берег! Но я сделаю, не сомневайся! – человек-волк оскалился, факел его изверг струю рыжего пламени. Она охватила мускулистую фигуру и исчезла вместе с ней.

Лишенный лица покачал головой и медленно ушел во мрак. Последний раз дрогнул пол под его тяжелой поступью, и в Черном Дворце воцарилась тишина. Но продержалась она недолго. Безмолвие нарушило тяжелое, ядовитое шипение. На том месте, где только что находились шестеро, возник исполинский змей.

Толщиной он превышал крепостную башню, а на чешуйчатых боках виднелся причудливый рисунок. Глаза без зрачков пылали желтым огнем, а хвост с шорохом елозил по земле.

Змей повернул голову в одну сторону, в другую, изо рта его высунулся и пропал язык. Вновь прозвучало шипение, могучее тело качнулось и растаяло в облаке черного дыма.

И открылось отверстие, подобное зраку огненному, прямо в стене. И все, кто находился в зале тронном, пришли в смущение и ужас, ибо жуток был вид Камня. Но император бесстрашно шагнул к нему и обхватил руками. Жуткий крик потряс своды замка…

Тарин Линдер «Коронация императора Сариона Второго»

1183 г. от Переселения

Дни сменяли друг друга, точно волны на реке, одинаковые и монотонные. По много часов путешественники проводили в седлах. Проезжали через леса и поля, мимо городов, деревень и замков. Ночевали на постоялых дворах, иногда просто в лесу, если вечер заставал далеко от жилья.

Первый месяц лета сменился вторым, жара усилилась, и редкие дожди не могли с ней бороться. Ветер носил пыль, на обочинах цвели красноголовики, и от их резкого запаха хотелось чихать.

На привалах Саттия продолжала учить Олена обращению с мечом. Кое-что стало получаться осмысленно, хотя при реальной угрозе тело, как и раньше, начинало действовать самостоятельно, и тогда силе и точности ударов мог бы позавидовать даже опытный воин. Странные сны приходили к Рендаллу дважды, один раз он видел свою гибель в бою с гномами, а другой – плыл на корабле к мрачному, утыканному черными скалами острову.

Погибший в огне дом и родных воспоминал все реже, хотя печаль по погибшим родителям и невесте сохранялась. Иногда сердце сжимало от тоски так, что хотелось выть.

Бенеш по вечерам листал книги, шептал непонятные слова, щурился при свете костра или свечей. Зато днем сидел в седле мрачный, как сова, моргал, и время от времени задремывал.