Проклятие валькирии - Елена Счастная Страница 63

— Так чем обязан твоему появлению здесь? — вновь заговорил Кнут, когда перестали кругом суетиться женщины и стало тихо.

— Ну, перво-наперво, если ты будешь столь щедр, мы хотели пополнить припасы в дорогу. Сам понимаешь, лишнего взять из дома, когда изгоняли, мне не позволили. А путь неблизкий. Мы идем в Гокстад, — начал повествование Ингольв, чувствуя себя до омерзения жалким.

Сын конунга, пусть и незаконный, вынужден побираться по чужим поместьям! Впрочем, чего он хотел, когда убивал Эйнара? Но Датчанину на то было, похоже, совершенно плевать.

— За это можешь не беспокоиться, — махнул он рукой, будто эта просьба и вовсе не стоила внимания. — Я дам тебе с собой все, что понадобится. Могу даже лошадь выделить. Она не так хороша, старая уже. Но вещи везти сможет.

— Я буду тебе безмерно благодарен, — Ингольв допил пиво, что еще осталось у него в роге, и продолжил:

— Еще спросить хотел, не нужны ли кому на службу двое воинов? Мы с Лейви готовы остаться хоть до следующего лета.

— Вернешься на тинг? — понимающе уточнил Кнут. — Над этим надо бы продумать… Я с радостью взял бы вас к себе. Но мне дружинники пока без надобности. Вот если кому из соседей…

— Мы готовы приступить к службе, как только вернемся из Гокстада, — добавил ко всему сказанному Лейви.

— Это хорошо, — поразмыслив, вздохнул хозяин. — Да дело в том, что нашим бондам много не надо и содержать много ртов не на что. Каждый имеет столько, сколько может вытянуть. Разве что обратиться к нашему ярлу. Может, он возьмет вас в СБОЙ хирд?

— Разве Сигдан Хмурый еще ходит в походы? — Ингольв приподнял брови, памятуя, что здешний ярл был значительно старше самого Кнута.

— Сигдан уж с зимы лежит в кургане. Теперь ярлом избран его старший сын Хаки. Толковый парень, а что будет, когда заматереет… Впрочем, я только что кое о чем вспомнил. Слыхал еще до того, как снег сошел, что как раз в Гокстаде набирается из наших мужей дружина, чтобы отправиться на службу некому заморскому королю или, как бишь его… Императору, — Датчанин пренебрежительно хмыкнул в усы. — Так вот богатства сулят несметные тем, кто воевать на его стороне станет. Ну, и выживет, конечно.

— А имя того императора? — без особого рвения поинтересовался Лейви.

— Да если бы я помнил. Но раз вы все равно идете в Гокстад, там и узнаете. Если все это правда, там наверняка стоит большая шумиха — мимо не пройдете.

— Если служба далеко, мы можем не успеть вернуться к тингу, — Ингольв обвел остальных взглядом и заметил вдруг, как посерело лицо Асвейг, словно ей дурно. Да быть того не может, чтобы за них с Лейви переживала!

— Я о том не ведаю, — хозяин пожал плечами и коротко приложился к рогу. — Просто говорю, о чем слышал. Если все это туфта, то возвращайтесь сюда, как решите все свои дела. Придумаем чего.

— И за то спасибо.

Ингольв поднял рог, уже вновь наполненный тихой, как тень, Хельгой. Не мог он припомнить, чтобы в последнюю встречу она выказывала ему расположение. А тут вьется вокруг, что муха. Странно. Верно, просто дань вежливости, распоряжение отца.

В остальном ужин прошел спокойно. Кнут расспрашивал о том, что же все-таки случилось в Скодубрюнне. И хоть неприятно было обо всем вспоминать, а не отмолчишься. Пусть знает, каковы его новые соседи и на что способен его конунг Фадир Железное Копье. Впрочем Датчанин на словах не спешил никого осуждать. У всех своя правда и справедливость. Уже хорошо, что под кров пустил, дал постирать да просушить одежду. Накормил досыта и позволил остаться на ночь в своем доме. Правда, Асвейг и Гагара отправили спать е хижину к его треллям.

— Сам посуди, дам я слабину твоим невольникам, а там и мои на хозяйские постели дрыхнуть полезут, — оправдался Кнут, понимая, что Ингольву это, скорей всего, не понравится.

Тот ничего не возразил, хоть и едва сдержал негодование. Несправедливым ему теперь казалось, что девчонка вновь вернется в рабское жилище. Но тут же сам себя спросил: а чего хотел, удерживая ее на привязи и боясь, что, как только она станет свободной, убежит прочь, позабыв о связи между ними? Ведь какое по большому счету ей дело до того, будет он жив или умрет?

В отличие от прошлой ночи, в эту спать совсем не хотелось. Не давало покоя появление фюльгьи, сулящее беду. Ингольв безуспешно проворочался на постели, слушая храп Лейви и отдаленный — Кнута. А после вышел наружу.

Закат давно уж отгорел над окоемом. Только темные силуэты деревьев и гор отхватывали половину неба, что еще хранило последний свет зари. Было влажно и на удивление тепло: лето все ж разгоралось. Ингольв встал в нескольких шагах от порога, разглядывая ледяную россыпь звезд над головой. Послышался неподалеку тихий женский смех. Фигурки рабынь мелькнули в сумерках, и можно было поклясться, что они сейчас обсуждают прибывших вечером гостей. Показалось даже, упомянули Лейви и Гагара. Завидев его, смущенно замолчали, но одна девушка отделилась от гурьбы и пошла к нему. По одной только походке ингольв узнал Асвейг.

— Не спится? — она остановилась рядом. Уж чего, а этого он от девушки не ожидал. Думал, так и будет сторониться его, как прокаженного.

— Да все думаю, прислушиваюсь, не ждет ли нас здесь какой напасти.

— Датчанин показался мне добрым и открытым, — Асвейг обхватила себя руками за плечи. — И если ты веришь ему…

— Я никому сейчас не верю, — оборвал ее Ингольв.

— И даже Лейви?

Он вздохнул, понимая, что как раз скальду доверял безоговорочно, и даже не задумывался над этим. Ни единой тени сомнения не рождалось насчет него. Возможно, зря. Но там видно станет.

— Ему верю. И тебе. Думаю, ты совершенно искренна в своей ненависти ко мне.

Асвейг вдруг усмехнулась, но тут же помрачнела и глянула искоса, проверяя, заметил ли. Он заметил. Но не подал вида. Девушка сжала в ладони свой амулет, о чем-то напряженно думая.

— Я не ненавижу тебя, Ингольв, — наконец молвила. — Но мне было больно ото всего, что ты вынужден был сделать. Этого не изменишь.

Внутри все вздыбилось от укора в ее голосе. Ингольв едва сдержал гнев, что боролся сейчас в нем с невыносимой тягой к этой девушке. Избавиться бы от нее навсегда. И забыть.

Так и не дождавшись от него больше ни слова, Асвейг ушла. Ингольв тоже постоял немного, ощущая, как нарастающая прохлада лижет руки и лицо. Показалось даже, что вновь сейчас появятся перед ним фюльгьи и все разъяснят. Но тишина во дворе становилась плотнее, будто шерстяные волокна едва слышных звуков и разговоров скатывалась в нить безмолвия. Темнота накрывала все вокруг непроглядным коконом. И никого не появлялось. Почувствовав, что усталость все же берет свое, Ингольв вернулся в дом.

Когда он проснулся от далекого гомона, то не сразу понял, что сейчас: уже утро или еще ночь. Тут же вцепились в ворот пальцы Лейви, а перед замутненным взором мелькнула фигура Хельги.