Восход солнца - Эрин Хантер Страница 64

Львиносвет и Воробей ждали ее под пролив- мым дождем в нескольких хвостах от гнезда. Ког­да Остролистая подошла к братьям, Сол выглянул наружу и крикнул им вслед:

—  Подождите! Разве вы не хотите узнать имя своего отца?

Но Львиносвет даже ухом не повел в его сторону.

—  Идем, — кивнул он Остролистой. — Так мы никогда не узнаем правду. Мы найдем ее сами, без посторонней помощи.

Остролистая кивнула, соглашаясь, однако, ша­гая по мокрой траве следом за братьями, она чув­ствовала на своей шерсти пронизывающий взгляд Сола.

К тому времени, когда они вернулись в овраг. Воробей промок до костей и едва держался на лапах от усталости.

Он чувствовал себя мухой, запутавшейся в паути­не лжи и обмана, но страшнее всего было ощу­щение того, что притаившийся в тени невидимый паук терпеливо ждет своего грозного часа.

Возле Заброшенного гнезда Воробей не сомне­вался в том, что они поступают правильно, по­вернувшись спиной к Солу, но сейчас его уверен­ность заметно растаяла. Что если этот коварный одиночка был их единственным шансом узнать правду?

«И что мы скажем Огнезвезду, когда он спросит, где мы были? Он порвет нас в клочки и бросит в кучу с добычей!»

Но на поляне Воробья встретил возбужденный гул голосов, доносившийся со стороны детской.

На троих котов, поздно вернувшихся в лагерь, ни­кто и внимания не обратил.

—  Что тут происходит? — спросил Львиносвет.

В ответ раздался топот шагов, и подбежавший Лисенок восторженно завопил:

—  Белолапа! У нее котята!

В тот же миг из детской послышался крик Яро- лики:

—  Воробей! Скорее беги сюда, Листвичке нужна помощь!

Воробей подавил вздох. А он-то мечтал поско­рее забраться в свою палатку, обсушить промок­шую шерсть и уснуть!

Добежав до детской, Воробей молча протис­нулся мимо ошалевшего от волнения Березовика, рвавшего когтями траву, и пролез внутрь.

Ромашка и Милли загнали своих котят на под­стилки, чтобы освободить побольше места для Белолапы и Листвички. Молодая белая кошка лежа­ла на боку и часто-часто дышала.

—  Все идет хорошо, — успокаивала ее Листвич­ка. — Ты сильная кошка, и детки у тебя здоровые, так что ты и не заметишь, как окотишься!

—  Хотелось бы, — пропыхтела Белолапа.

Внешне Листвичка была совершенно спокой­на, но Воробей ясно чувствовал ее страх. Накло­нившись к уху Воробья, Листвичка быстро шеп­нула:

—  Она совсем измучена. Боюсь, ей не хватит сил дать жизнь котятам.

Воробей положил лапу на вздувшийся живот Белолапы и попробовал сосредоточиться. Вскоре он почувствовал внутри слабое, но ровное двойное сердцебиение.

—  У нее двойня, — шепнул Воробей. — Давай же, Белолапа! Ты сможешь.

Усевшись на землю рядом с Белолапой, он начал подбадривать и утешать ее, а сам задумался о котятах.

«Все хорошо, маленькие. Потерпите еще не­множко, вы почти в безопасности!»

Внезапно он провалился в мысли Белолапы.

Услышав оглушительное рычание, увидев щелка­ющие оскаленные пасти, горящие глаза и болтающи­еся языки, он понял, что молодой королеве чудится, будто ее детей преследует свора собак, когда-то на­павших на ее мать, Яролику. Воробей услышал бое­вые крики Грозовых котов, увидел кровь, струящую­ся из глубоких ран — грозно-алую на фоне светлой шерсти. Потом он почувствовал дикий голод и уви­дел вокруг себя лес, занесенный глубоким снегом.

Воробей обернулся, ничего не понимая.

«Неужели мать накануне рождения котят видит всю их последующую жизнь?»

На него нахлынул ужас Белолапы, беззвучно молящей о помощи.

Очнувшись, Воробей склонился над молодой королевой и зашептал:

—  Не тревожься. Твои дочери будут живы и здо­ровы. Все племя будет любить и защищать их, — он погладил лапой вздувшийся живот Белолапы. — Уже пора.

—  Да, — прокряхтела кошка.

Воробей почувствовал, как сильная волна про­шла по ее животу. Белолапа пронзительно закри­чала, и крошечный мокрый комок шлепнулся на подстилку из мха.

—  Она жива? — прошептала Белолапа.

—  Еще как! — заверил Воробей. — Теперь сле­дующая.

На миг Белолапа замерла, а потом снова изо­гнулось всем телом, и на подстилку выпал второй комочек.

—  Отлично! — воскликнула Листвичка. — До­бро пожаловать в Грозовое племя, котятки!

Первый котенок требовательно запищал, и Ли­ствичка тихонько замурчала от удовольствия.

—  Такая маленькая, но какая сильная! Идите к маме, малышки.

—  Какие красавицы, — проурчала Белолапа. — Спасибо тебе, Воробей. И тебе, Листвичка. — Одной лапой она притянула к себе котят, и при­нялась яростно вылизывать их.

Горячая волна торжества прокатилась по телу Воробья, и он вышел из душной детской на воздух.

—  Березовик! — громко окликнул он. — Заходи, полюбуйся на своих дочерей.

Березовик вихрем ворвался в детскую, едва не сбив с лап Воробья, и обдав его потоком своей бу­шующей радости и горячего облегчения.

—  Белолапа, ты в порядке? — сдавленно спро­сил он. — Слава Звездному племени! Ой, какие они красивые!

Усевшись возле Листвички, суетившейся над Белолапой, Воробей невольно подумал о том, что чувствовала целительница, когда родила на свет собственных котят. «Интересно, наш отец так же радовался, как Березовик?»

Больше всего на свете ему хотелось поговорить с Листвичкой, услышать от нее правду о своем рож­дении. В тесноте детской, во время совместной ра­достной работы, это казалось таким возможным...

—  Листвичка, — негромко окликнул Воробей.

Целительница обернулась к нему.

—  С ней все будет в порядке, — воскликнула она, неправильно истолковав его намерения. — Иди, принеси укрепляющий сбор, и прихвати не­сколько листиков бурачника, чтобы у нашей Белолапы было вдоволь молока.

Момент был упущен.

—  Хорошо, — ответил Воробей и вышел из дет­ской.

Когда он вернулся обратно с травами, дождь пре­кратился. Воробей подошел к куче дичи, чтобы не­много перекусить перед сном. Несколько котов уже сидели здесь, и их радость передалась Воробью.

—  Всегда трудно, когда котята появляются на свет в пору Голых Деревьев, — вздохнула Тростин­ка. — Но Белолапа молодец, отлично справилась!

—  Она и матерью будет замечательной, — про­скрипела Кисточка, и в голосе ее не было привыч­ной сварливости. — Такую кошку, как Белолапа, надо еще поискать! Помню, когда она ученицей была, так всегда заботилась, чтобы у нас был свежий мох, и никогда сырой не приносила! Вот она какая.