Победители чудовищ - Джонатан Страуд Страница 64

— Да ладно, Халли переживет!

— Нет, лапушка, у меня просто язык не поворачивается.

— Ну Ка-атла…

— Ну, если хочешь знать, — продолжала Катла почти на одном дыхании, — раз уж ты меня заставила об этом рассказать, то на мужчину проклятие действует так. Поначалу его срамные части вдруг усыхают, потом сворачиваются, как подыхающая гусеница, а потом раз — и отваливаются!

Старуха жадно отхлебнула поссета и причмокнула губами.

— Ну скажи, кто в здравом уме на такое решится?

— Да уж, действительно! — Ауд наклонилась к огню и взяла кувшин с вином. — Налить тебе еще, Халли? А то сдается мне, что у тебя во рту пересохло!

Зима мало-помалу отступала. Снегопады прекратились; погода улучшалась. Старый снег за троввскими стенами лежал на полях причудливыми волнами хрустких колючих сугробов, обточенных зимними ветрами. Однажды утром, когда бледное солнце ненадолго выглянуло из-за громоздящихся на небе облаков, Халли обнаружил, что сугробы как будто сделались пониже. На следующий день их вершины начали проседать и проваливаться. Выходя на крыльцо, он чувствовал под снегом движение воды; воздух наполнился звоном капели, звуками надвигающейся оттепели.

— Отлично! — сказала Ауд. — Ну что, когда пойдем?

— Не раньше чем трава прорастет отсюда до самой вершины.

Миновала неделя. Люди вышли на замерзшие до звона поля. Снег на хребте за Домом с каждым днем все сильнее отступал, прятался в ямы, в расселины, в тень под стенами. Склоны были расчерчены грязно-белыми языками. Зеленые полосы протянулись до самых курганов.

— Ну все, — сказал Халли. — Идем.

Было еще довольно рано. Бледное солнце только-только показалось на юго-востоке, то выныривая, то прячась за клочьями облаков. Ветер, дующий с вершин, нес более чем заметное дыхание минувшей зимы, однако уже стало ясно, что сегодня будет первый по-настоящему теплый день. Они шли наверх, и пот катился у них со лба.

Они были на полпути к вершине хребта.

Халли, слегка запыхавшийся, оглянулся и посмотрел назад. Дом был все еще виден справа, за выступом холма. Свейнова дорога казалась черной веревкой, брошенной посреди полей, с которых еще не везде сошел снег. В полях кое-где трудились люди, взламывая промерзшую землю беззвучными ударами мотыг; отсюда казалось, будто они далеко-далеко.

Его взгляд упал на двускатную крышу чертога, откуда никогда больше не выйдет его отец, пока наконец — совсем скоро — не отправится в свое последнее путешествие к кургану. На миг Халли пронзила боль, но он отмахнулся от нее и набрал в грудь колючего горного воздуха. Потом поправил мешок за плечами и зашагал дальше, чувствуя, как покалывает мышцы ног и бедер. Хорошо было снова почувствовать себя живым и сильным после долгого сидения взаперти! Он задрал голову, окинул взглядом небо.

— Как ты думаешь, погода до вечера будет хорошая? — спросил он.

— Ага. А ты чего, трусишь? Остаться хочешь?

Ауд шагала впереди, выше по склону, теперь она оглянулась. Волосы у нее были спрятаны под капюшон, и она, в тунике и чулках, позаимствованных у Халли, удивительно походила на мальчишку. Она поднималась наверх куда ловчей и проворней, чем он; несколько раз демонстративно присаживалась на камень и ждала его, пока он торопился, пытаясь ее догнать.

— Ничего подобного! — Он тремя широкими шагами поравнялся с ней. — Просто склон довольно крутой, только и всего.

— Ну, это же ты решил идти именно тут! А кстати, почему не там? Там и тропа есть! — Она указала на восток, вдоль изгиба хребта. — И склон более пологий…

— Ага, и из Дома все видно как на ладони, — сказал Халли. — Тут мы скоро скроемся из виду. Просто на случай, если кто-нибудь вдруг посмотрит наверх. Не то чтобы они часто глядят в эту сторону…

— Хочешь, я пока понесу твой мешок?

Халли негодующе поджал губы.

— Нет, спасибо!

— Только потому, что я девочка? Да брось ты! Хотя ладно, тащи его сам, поделом тебе. Сам виноват, что он такой тяжелый.

Он снова поправил мешок на плечах.

— Может, они нам еще понадобятся.

— Да не понадобятся! Мы же днем идем! Ладно, пошли. Где этот твой пролом в стене?

— Тут недалеко. Мы его увидим, когда поднимемся на этот бугор.

Прошлым летом, когда он жил на пастбище, земля была усеяна голубыми и желтыми цветами, в высокой траве гудели пчелы, и нетрудно было забыть о том, что граница совсем рядом — по крайней мере, днем. Но теперь, когда они перевалили через бровку холма, представшее перед ними зрелище было куда более мрачным. На пастбище местами все еще лежали потемневшие ноздреватые сугробы; пастушья хижина стояла на склоне сгорбившись, содрогаясь от ветра, точно бездомный бродяга. А за ней тянулась неровная, извилистая полоса — стена пастбища, которая соединяла между собой небольшие выступы скалы, торчащие из снега. А еще дальше и выше, загораживая собой грязно-белое небо, вздымалась линия курганов.

Внезапно оказалось, что они совсем близко.

Халли с Ауд невольно замедлили шаг, хотя земля под ногами была почти ровная. Они шли, не глядя друг на друга.

Курганы были серые, поросшие пятнами мха, между камнями местами все еще лежал снег. Большинство из них стояли на большом расстоянии друг от друга, но некоторые сдвинулись совсем близко, как будто сговаривались о чем-то.

Халли с Ауд остановились. Ветер бил им в лицо. Кроме шума ветра, других звуков было не слышно.

Курганы тянулись вдоль вершины хребта, и пустоши отсюда не просматривались. Чтобы выглянуть на них, надо было подойти к самым курганам.

Это было совсем нетрудно. Шагов двадцать, самое большее — тридцать. Надо просто пройти эти тридцать шагов.

Но они стояли на месте.

— Ну как, нас ведь ничто не держит? — сказал Халли.

— Нет.

— Значит, надо идти.

— Надо идти.

— Мы же столько времени это обсуждали, верно? И чего же мы ждем?

— Вот именно.

— Вот именно… — Халли надул щеки, вдохнул, выдохнул. — Слушай, может, ты перекусить хочешь, а? Пошли посидим в хижине, передохнем, подумаем, как лучше…

— Я думаю, — перебила его Ауд, — что нам надо не идти, а бежать. Бегом. Чтобы сделать это как можно быстрее. Ты понимаешь, что я имею в виду? А, Халли?

Халли, который как раз вспоминал о судьбе, постигшей его овцу прошлым летом, и историю Катлы про мальчика, которому отъели половину тела, тряхнул головой.

— А? Что? Ах да… Бегом… Да, наверное. И вот это возьмем.

Он сбросил с плеч мешок, порылся внутри и достал садовый резак с деревянной рукояткой и кривым толстым лезвием. Резак был ржавый, с обломанным кончиком, но с достаточно острым лезвием. Халли взвесил его в руке.