Трудно быть феей. Адская крёстная - Ея Россо Страница 65

Секунду поколебавшись, Ждан с места сорвался и понесся во двор. Вскоре в окна ворвался его зычный командный голос, который перекрыл гомон людской от радости, что царь жив и от ужаса надвигающейся беды неведомой.

— Помочь чем? — Сириус в тело человеческое вернулся, за спиной Ягини стал.

— Зеркало найди… — царевна в очередной раз отодвинулась от круга защитного и уперлась спиной в мужскую грудь.

В тот же миг стены сдерживающие сильней засияли, будто кто-то неведомый в них силу влил. Яга удивилась и, дождавшись, когда сердце успокоится, отошла от волка. Свет мигнул и стал приглушённей. Волк приблизился и снова прикоснулся к царевне, положив руки на плечи. И опять наполнился круг мощью. Если Ягиня и удивилась, то ничего не сказала, приняла помощь мучительно размышляя, как остановить процесс распада, при этом Зинаиду в клетке с сердцем заперев, чтобы руки освободить.

То, что хозяйка всякое пожалует за своим, сомнений у Берендеевны не вызывало: связь у артефакта и его владелицы крепче не придумаешь. Нет у них теперь трёх дней обещанных. Все решится здесь и сейчас.

— Ты зачем сюда полезла? Велено было нос не высовывать! — Сириус озвучил вслух вопрос, который царевна так и не успела задать перепуганной Зинаиде.

— Позвала-а-а-а-а! — царица зарыдала пуще прежнего.

— Кто? — синхронно выдохнули и вместе отступили от круга Ягиня и Сириус.

— Крё-о-о-стна-а-а-я-а-а!

— Как прошла мимо коргоруши? Не мог он тебя пустить!

Огромный кот из угла утробно мяукнул, но с места не двинулся. Обняв собой «яйцо» золотое, опоясал его чёрным пушистым поясом из собственного тела. Коргоруша настолько увеличился в размерах, что сквозь прозрачную золотую вуаль Феврония вина была только наполовину.

— Теня-а-а-а-ами-и-и-и! — прохныкала Зинаида.

— Как?! — воскликнула Ягиня: не бывало такого, чтоба она теневика не учуяла, тем более когда он — человек!

— Амуле-е-е-ет! — взвыла царица, едва сердце из рук не выпустив, когда стон очередной раздался.

— Держи! — рявкнул волк, а Яг, воспользовавшись неожиданной поддержкой, что-то торопливо зашептала.

Слова маленькими искорками полетели к Зинаиде и в впились в её руки, наполняя дополнительно силушкой физической. Царица всхлипнула благодарно и продолжила сердце баюкать.

— Зеркало добыл государь? — услышав шаги за спиной, напряженно молвила Ягиня.

— Принёс, царева, как же не принести! — проскрипел Бабай Кузьмич, появляясь в поле зрения. — Вот туточки положу. А ты давай-ка мне уздечку передавай! Силушка тебе для другого пригодится, — домовой уверенно шагнул к Ягине, руки раскидывая, готовясь концы круга защитного перехватить.

— Удержишь? — засомневалась было Яга, помятуя, сколько времени хранитель без полного источника мышью серой бегал.

— Будь уверена, Берендеевна, не подведу!

— Сириус, пусти! — велела царевна, и, после секундного сомнения, волк отступил, пропуская за спину девичью домового.

Кузьмич чутка в росте увеличился, правой ладонью до запястья девичьего прикоснулся. Руки обоих вспыхнули и те же искорки малые впились в в пальцы мужские крупные, пробежались вверх, запястья, понеслись дальше к локтю. Где останавливались, узелок невидимый вязали. Как только звездочки потухли, Кузьмич сжал ладонь в кулак, веревки невидимые крепко зажав. В тот же миг дотронулся и другой дланью к Ягине.

Спустя несколько минут царевна стекла вниз и вынырнула из «объятий» домового, отступила на шаг, прищурилась вглядываясь в круг и домового и кивнула сама себе, оценив силушку хранителя, что зелеными… мышами побежала по кругу, соединяя и латая проплешины, при разрыве двух сил проявившиеся.

— Прочесть не могу, кто она, — сокрушенно головой покачала царевна и уточнила, видя непонимание в глазах волка. — Та, что в зеркале заперта, у которой сердце отобрано.

Волк задумался, лоб хмуря, вспомнилось вдруг, что так и не договорили в прошлый раз — буря помешала, и он так и не рассказал ведунье сон свой третий. Не с того, не с сего вдруг по спине холодной змеей страх прополз. Оглянулся Сириус и вздрогнул: сквозь золотую пелену глядели на него глаза черные, ненавистью полыхая. Спелёнутая, лишенная сил и магия, темная фея умудрилась не только Зинаиду на помощь призвать, но и по крупице «прутья» кокона расшатывать начала. Ужас животный волнами от пленницы отходил, натыкался на преграду, и ядом ненависти плавил золотую клеть.

— Думаю, это сердце богини, — выпалил Сириус на одном дыхании.

— Откуда знаешь? — вскинула брови Ягиня, а сама тут же нахмурилась, размышляя, сопоставляя, прикидывая. — Возможно, ты прав, Сириус, — ведунья по солнцу ловушку с Зинаидой обошла, принюхиваясь и приглядываясь.

Волк заворожено наблюдал, как изменились глаза царевны, только вот глядела из-под ресниц зеленью человечьей, а теперь сверкают очи изумрудами, а зрачок сузился до игольного ушка, будто и вовсе его нет.

— Что вы тянете! Спасайте меня-а-а-а-а-а! — заверещела Зинаида, понимая, что про нее если и не забыли, то наплевали на мучения её, вопросы какие-то глупые решая, вместо того, чтобы царицу спасать.

— А ну, цыц! — рыкнул волк и так глянул, что у государыни едва сердце рубцами не покрылось от ужаса.

— Сириус! Уронит ведь, окаянная! Потише! — царевна укоряюще головой покачала. — А ведь ты прав, добрый молодец. Задержись мы на седьмицу в избушке, учуяла бы кровь нездешнюю. Да после плена без воды да с родничком перекрытым не хватает мне своей магии. Силы едва наполовину восстановились. Кто она, знаешь? — резко безе перехода печаль свою оборвала Ягиня, искоса на сестрицу младшую глянув.

Феврония, услыхав, что у старшенькой источник наполовину пуст, забилась, задергалась в яйце. Да с такой силой, что коргоруша, до этого спокойно лежащий, на лапы поднялся, по кругу клетку обошел, принюхиваясь к защитным слоям. Убедившись, что прорывов нет, и путы крепко держат фею-крёстную, черный кот на место вернулся, рыкнул на двоедушницу, оскалив клыки и глазами сверкнув. Затем глубоко вздохнул и осторожно на полог дыхнул, за которым младшая Берендеевна бесилась от злости и бессилия.

Странное зеленоватое облачко скользнуло из пасти звериной и прошло, как нож сквозь масло, внутрь. Темная фея дёрнулась, да бежать некуда. Облако лба женского коснулось и растаяло. Феврония глаза закрыла и застыла, словно уснула. Коргоруша довольно муркнул и улёгся, плотнее кокон телом со всех сторон обжимая.

— Благодарствую, — молвила Ягиня, по-прежнему глаз с сердца не сводя. — Но больше не повторяй — не выдюжишь.

В ответ котяра, не открывая глаз, только кончиком хвоста и дёрнул.

— Ясуни Святогоровы сердце это, — отвечая на вопрос заданный, с сомнением произнес волк. — Третий сон я так тебе и не рассказал, не до того было.

Ягиня руки к груди прижала, охнув, затем, не говоря ни слова, вперед шагнула и всем телом к стенам прозрачным прижалась, что Зинаиду внутри с артефактом удерживали. Сириус дёрнулся было спасать, да так и замер на месте, зубами скрипя, умом осознавая — так надо, и не по глупости ведунья такое сотворило. А зверь слышать ничего не хотел, требовал спасти, в нору унести и спрятать ото всех бед и напастий. Вечный спор зверя и человека за право выбора закончился тем, что волк, скуля и подвывая, за каждым движением пристально наблюдал, готовый тут же на помощь кинуться. Человек же, зубы стиснув, приготовился к худшему на всякий случай, и тоже глаз не сводил с ведуньи.