Эромахия. Демоны Игмора - Виктор Ночкин Страница 65

— Хватит! — бросил Отфрид.

Лютня смолкла. Девушка замерла, опустившись перед хозяином замка, сжавшись, — но и в этой смиренной позе танец продолжался, Ласса играла плечами, так что низкий вырез грязного жилета непрерывно шевелился, то и дело становилась видна впадина между маленьких грудей, там отсвечивал тусклым металлом массивный амулет.

Епископ с шумом втянул слюну и пробормотал:

— А ничего, ничего… Сколько ей лет, как по-вашему? Пятнадцать? Шестнадцать? Вполне, знаете ли, ничего…

— Не важно сколько, — холодно произнес барон, со стуком опуская на скатерть кубок с недопитым вином, — но семнадцать ей не будет никогда. Они не живут долго, это проклятие моего рода, должно быть… У меня не будет наследников, увы.

Отфрид поднялся из-за стола.

— Идем со мной, дитя!

Ласса встала гибким движением — это продолжался ее бесконечный танец, она всегда танцует. Локоны взлетели, приоткрывая нижнюю часть лица, девушка улыбалась. Барон понимающе кивнул — ну разумеется, она не девственница. Уличная плясунья, странствует с мужчиной. Впрочем, это тоже может оказаться занятным.

Епископ бросил в спину Игмору:

— Э… друг мой… м-м… сын мой, вы ведь не станете возражать, если я потом исповедаю это дитя?

Барон не ответил, он шел прочь, увлекая за собой Лассу. Если она окажется слабенькой, вопрос об исповеди может приобрести несколько иной смысл.

Отфрид с девушкой поднялись на второй этаж. Там все было новым — дорогие белые свечи ярко горели в начищенных подсвечниках, пестрые гобелены украшали свежеокрашенные стены. Новенькие двери. Все перестроено, нынешний Игмор переделал покои на свой лад, только тени остались прежними — когда хозяин замка привел гостью в пустынную галерею и пламя свечей задрожало вдоль стен, темные любопытные змейки возникли в закутках и углах, потянулись к ногам пришельцев, заструились танцующими призраками по стенам…

Вот опочивальня. Отфрид остановился, толкнул дверь — Ласса вошла и с любопытством огляделась. Перед ней была широкая кровать. Над кроватью — старинная мозаика, изображающая игры языческих богов.

* * *

После того как барон покинул зал, прошло около двадцати минут. Солдат постарше поднялся, подавая пример юнцам, стоя допил вино и направился к дверям. Тут же встал еще один ветеран, за ним — другой, третий… Проскрежетала отодвинутая лавка, вассалы Игмора поднимались и покидали зал. Глядя на них, и клирики зашевелились. Вот у нижнего края стола вскочил молодой монашек, покосился на соседей, его примеру последовал другой… К гостям подошел слуга с подсвечником и предложил проводить в отведенные им покои — в другое здание. По заведенному в Игморе обычаю в паласе приезжие не ночуют.

Отяжелевшего епископа двое монахов бережно взяли под руки, подняли и повели к выходу. Вскоре в зале осталась только прислуга.

Ридрих будто заснул в своем углу. Сервы Игмора начали убирать со стола, подхватывая на ходу объедки и допивая вино из кубков. Один из слуг, обгладывая баранью ногу, подошел к музыканту и легонько пнул:

— Эй, бродяга, пошел прочь! Проваливай, говорю! Ночевать в замке таким, как ты, не положено. Завтра в час пополудни приходи, заберешь свою маленькую шлюху.

Слуга выпроводил музыканта во двор, там поджидали два стражника. Ридрих послушно побрел между ними, сжимая в кармане тяжелый мешочек с монетами. Во дворе было темно, свет едва пробивался из узких, похожих на бойницы, окон. Сонные солдаты то и дело зевали. Когда зашли в тень, Ридрих уронил лютню, схватил стражника за нашейник доспеха и с разворота ударил кулаком в лицо, потом, согнув руку, добавил локтем. Воин с негромким протяжным лязгом съехал по стене, прежде чем его напарник успел сообразить, что произошло. Бродяга отшвырнул второго стражника — тот повалился лицом в грязь, Ридрих прыгнул ему на спину, затягивая на шее бедняги струну. Через несколько минут хрип стих. Рыцарь встал, осторожно поднял лютню, вытер рукавом и пробежал пальцами по инструменту — не сломалось ли что при падении. Отыскал в стене нишу и аккуратно пристроил там свою драгоценность.

Потом вытащил из ножен задушенного стражника меч и шагнул к тому, которого оглушил первым…

* * *

Отфрид сбросил камзол, распахнул на груди рубаху. Скидывать сапоги не стал — лень. Расстегнул пояс с привешенным коротким мечом и улегся на кровать, спиной на подушку. Ласса танцевала перед ним, изгибаясь самым невероятным образом. Руки девушки скользили вдоль тела, оглаживали, расправляли ткань, обрисовывали скудные прелести… Она неторопливо потянула шнурки у талии. Барон наблюдал с улыбкой — в самом деле занятно, хоть что-то новое, он так устал от единообразных развлечений. Отфрид кивнул плясунье и похлопал ладонью по кровати рядом с собой. Под распахнутой рубахой мерно приподнималась выпуклая мускулистая грудь, перечеркнутая темной от времени цепочкой. Под тонким белым шелком слева угадывалась выпуклость — амулет.

Ласса выскользнула из юбки и одним прыжком оказалась верхом на Игморе, он почувствовал животом твердые ягодицы, которые ходили ходуном — она продолжала танец. Девушка запрокинула голову, разглядывая сквозь падающие на глаза волнистые локоны стену с мозаикой. Барон медленно поднял руки, крепко взялся за низкий ворот жилетки, разорвал шнуровку. Между грудей на тесьме висел треугольный стальной амулет, широкий, со скошенными гранями — слишком громоздкий для хрупкой плясуньи.

— Что это у тебя?

— Вот что! — Смуглые кулачки с зажатым обломком меча опустились на поросший рыжим волосом торс. — Вот! Вот!

Барон зарычал, но сильные ляжки танцовщицы вжали его в мягкую перину, он барахтался под Лассой, а она продолжала свой танец:

— Вот! Вот!

Он ерзал, он чувствовал, как кровь бьет из ран, треугольный нож поднимался и опускался, Ласса покрылась темными брызгами, по лицам и фигурам греческих богов стекали алые струйки.

Барон рванулся из-под девушки вместе с периной. Отфрид, Ласса, постель — вместе съехали на пол.

Игмор успел вскочить первым, сжимая укороченный меч, Ласса только-только подобрала под себя ноги, но встать уже не успевала — барон занес оружие.

* * *

Распахнулась дверь — между Отфридом и Лассой бросился Ридрих, поднимая отнятый у стражника меч. Столкнулись клинки, бродяга отлетел в угол, сжимая рукоять с обломком в два дюйма длиной, ударился о стену. Косо срубленное лезвие солдатского меча врезалось в низкий потолок опочивальни и задрожало, гудя на низкой ноте. С треском пополз вниз гобелен, накрывая упавшего. Ридрих отшвырнул тяжелую ткань, но подняться не смог, его грудь была располосована наискось — рана неглубока, но кровь текла и текла…

Барон, шатаясь, надвигался на него. Позади Игмора поднялась девушка, запрыгнула на спину, обвила тонкими ногами. Левой рукой она что есть силы рванула цепочку амулета, правой вонзила треугольное лезвие туда, где металл намертво врос в плоть, туда, где въелся фамильный амулет, проклятие Игморов, вырвала нож и вонзила снова, и снова, и снова… Отфрид повалился навзничь, девушка встала над ним, сжимая облепленный кровавыми клочьями медальон. Красные глаза маски сердито сверкали. Ласса застыла, словно статуя древней богини, покрытая жертвенной кровью.