Иная - Сьюзан Хаббард Страница 65

Мама позвонила. Мы подождали. Она позвонила снова.

Либо никого не было дома, либо обитатели тысяча двести двадцать пятой не были расположены принимать гостей.

— И что теперь? — спросила мае.

У меня не хватило пороху треснуть по двери кулаком.

Мы отступили к лифту. Я была обескуражена, но не удивлена. Какова была вероятность, что мы его найдем, опираясь на ложь и предчувствия?

Едучи вниз, мы не смотрели друг на друга. Я наблюдала, как земля поднимается нам навстречу… и тут я увидела ее, одетую в черное, кургузую, тучную женщину. Она медленно шла через парковку, таща двумя руками бумажный пакет. Никто на свете не переваливался при ходьбе так, как она. От солнца ее сальные волосы блестели.

Мама тоже ее увидела.

— Думала ли я когда-нибудь, что обрадуюсь, снова увидев Мэри Эллис Рут? — сказала она, при этом вовсе не так удивленно, как я ожидала. — Должно быть, я вызвала ее, когда передразнивала ее голос.

— Что будем делать?

Мае нажала кнопку четвертого этажа. Лифт только что миновал шестой. Когда кабина остановилась на четвертом, я вышла следом за ней. Мы с минуту постояли, разглядывая потрепанное объявление об уроках бальных танцев, приклеенное на дверь лифта. Цифры над дверями показали, что лифт спустился до конца. Высветилась единица, последовала пауза, затем он начал подниматься снова.

— Это будет интересно, — заметила мама.

«Что сделает Рут, когда увидит нас?» — гадала я. Все детство меня учили важности сочувствия. Но к ней я не питала ничего, кроме презрения, и знала, что это взаимно.

Я почувствовала, как выдвинулась вперед нижняя челюсть и напряглась спина.

— Она одна из нас? — спросила я у мамы.

— Кто знает, что она такое? — Мае плотно сжала губы.

Тут лифт остановился на нашем этаже. Двери раздвинулись, и мы шагнули внутрь.

Мае пропустила меня вперед, чтобы заблокировать пути к отступлению.

— Вот уж не ожидала встретить вас здесь, — произнесла она.

Рут стиснула свой бумажный пакет. Она не выглядела старше, только еще засаленнее. Интересно, она когда-нибудь вообще стирает свое платье? Но кое-что в ней изменилось, это я заметила мгновенно: она выщипала три черные волосины, что росли у нее на подбородке. Сейчас они были меньше дюйма длиной, просто щетинки по сравнению с их прежним видом.

Ни мама, ни я не знали, что еще сказать, поэтому сыпали дурацкими банальностями.

— Сюрприз! — сказала я.

— Глянь, что кошка притащила. — Мама сложила руки на груди.

— До чего тесен мир, — закончила я.

Глаза Рут переместились с маминого лица на мое. Зрачки ее казались темными и глубокими, как колодцы.

— Да, — сказала она, обращаясь непосредственно ко мне. — Мир очень, очень тесен. Мы ждали тебя вчера.

Когда Рут отперла дверь в тысяча двести тридцать пятую, нам навстречу хлынула знакомая металлическая вонь. Запах ночной кухни в Саратога-Спрингс. Что бы ни варилось в подвале там, то же готовилось и здесь.

Сами апартаменты были оформлены современно в духе минимализма — белые ковры и стены, черная кожа и хромированная фурнитура. Мы миновали кухню, да — сотейник булькал на электрической плите — и двинулись по коридору, куда выходили запертые двери. Он заканчивался большой комнатой, где одна стена была целиком стеклянная, за ней балкон выходил на залив. Лицом к стеклу сидели на секционном диване трое мужчин.

Первым нас заметил Деннис. Пока он поворачивался к нам, обернулись и остальные. Взгляд отца вспыхнул при виде меня, но сделался удивленным и мягким, когда он взглянул на мае. Если меня и ждали, то ее уж точно нет. Я затаила дыхание, наблюдая, как он смотрит на нее.

Третьего мужчину я не знала. Он был высок и светловолос, в льняном костюме цвета ржавчины и улыбался так, словно был чрезвычайно доволен собой. Стоявшая рядом со мной мама вдруг показалась выше и тверже.

Незнакомец поднялся.

Мы встречались, но не были официально представлены друг другу, — обратился он ко мне. Он подошел и протянул мне руку.

— Я Малкольм.

Его тон и улыбка казались искусственными, придуманными, чтобы производить впечатление. Я поняла, что видела его раньше, и спустя секунду вспомнила где: это был тот самый человек, который сидел в баре «Дома маршала» в Саванне, поливая пикардо.

Я не приняла его руки.

Он пожал плечами и убрал ее. Затем кивнул моей матери, повернулся к Рут и забрал у нее пакет. Я углядела внутри горлышки двух бутылок пикардо.

— Если принесете лед, я смешаю напитки, — сказал он.

Иногда способность слышать мысли скорее мешает, чем помогает. По комнате летало столько мыслей, притом весьма насыщенных эмоциями. Я посмотрела на папу и подумала: «Я знала, что ты не умер».

Никто из нас не трудился блокировать мысли — кроме Малкольма. И Денниса, который просто не умел. Малкольм снова сел, держа в руке стакан, с выражением такого довольства на лице, что я нашла его нестерпимым. Я подозревала, что эту встречу подстроил он, свел нас всех вместе по причинам, известным ему одному.

Папины эмоции были самыми смутными, однако самыми сильными. Он выглядел точно так же, как прежде: темные волосы, отброшенные назад со лба, профиль суровый и изысканный, как у римского императора на древней монете. Всякое облегчение, испытанное им при виде меня, а я его почувствовала, было погребено под разочарованием. Казалось, ему больно на меня смотреть.

Что касается мамы, его чувства были острыми, смешанными, так же как и ее по отношению к нему. Я улавливала только всплески статического электричества, проскакивавшие между ними, словно искры.

А Деннис? Прочесть его мысли было легче всего. Он чувствовал себя виноватым. Он не поздоровался, но смотрел на нас с мае со стыдом в глазах. Он сконфуженно присел на дальний конец дивана с бутылкой в руке.

Рут протянула мне стакан пикардо со льдом. Принимая его, я уловила в ее глазах нечто немыслимое: уважение. Рут зауважала меня?

В комнате, ледяной из-за включенного на полную мощность кондиционера, внезапно сделалось нечем дышать. Я попятилась от Рут и вышла наружу, на балкон. Солнце казалось жарче, а воздух — более тропическим, чем в Хомосассе. Далеко внизу сверкала вода, а парусные лодочки скользили по ней, словно игрушечные. Я глубоко вздохнула.

— Знаешь, я ведь однажды спас тебе жизнь. — Малкольм говорил немного в нос.

Я не обернулась.

— Ты тогда была очень маленькая. Слишком маленькая, чтобы находиться одной на улице в темноте. Остальные были поглощены каким-то экспериментом — одна из Деннисовых идей, могу поспорить, потому что все закончилось взрывом. Во все стороны полетели щепки и стекла, а тут ты стоишь и смотришь. Ты тогда едва ходить умела. Я отнес тебя в безопасное место и принес обратно, когда пожар потушили. Помнишь?