Я - четвертый - Питтакус Лор Страница 65

— С намерением? — спрашиваю я. — Значит, камень не сработает, если я случайно поскользнусь и рассеку себе голову?

— Нет, — отвечает Генри. — В этом вся суть Наследия. Оборона и безупречность.

— А на Марке или Саре он сработает?

— Понятия не имею, — говорит Генри. — И я надеюсь, нам не придется этого выяснять.

Шестая восстанавливает дыхание. Она распрямляется, ощупывает руку. Краснота начинает уходить с ее лица. Позади нее Берни Косар бегает взад-вперед от забаррикадированной двери к окнам, которые расположены слишком высоко, чтобы он мог выглянуть, но он все же пытается, вставая на задние лапы и рыча на то, что он чувствует снаружи. «Может, там ничего нет», — думаю я. Периодически он кусает воздух.

— Когда ты был сегодня в школе, ты забрал мой телефон? — спрашиваю я Генри.

— Нет, — отвечает он. — Я ничего не успел взять.

— Его не было, когда я вернулся.

— Он бы все равно не работал. Они что-то сделали с домом и со школой. Электричество отключено, и через экран, который они установили, не проходят никакие сигналы. Встали все часы. Даже воздух кажется мертвым.

— У нас мало времени, — прерывает его Шестая.

Генри кивает. У него появляется легкая улыбка, когда он смотрит на нее, смотрит с гордостью, может, даже с облегчением.

— Я тебя помню, — говорит он.

— Я тебя тоже помню.

Генри протягивает руку, и Шестая пожимает ее.

— Дерьмовски приятно снова тебя увидеть.

— Чертовски приятно, — поправляю я, но он не обращает внимания.

— Я давно разыскиваю вас, — говорит Шестая.

— Где Катарина? — спрашивает Генри.

Шестая качает головой. По ее лицу пробегает скорбная тень.

— Ее нет. Она умерла три года назад. С тех пор я ищу остальных, в том числе и вас.

— Мне жаль, — говорит Генри.

Шестая кивает. Она смотрит через комнату на Берни Косара, который как раз начал яростно рычать. Кажется, он вытянулся и теперь может выглядывать через нижнюю часть окна. Генри поднимает с пола ружье, идет к окну и останавливается в полутора метрах от него.

— Джон, погаси свой свет, — говорит он. Я гашу. — Теперь, по моей команде, поднимешь жалюзи.

Я подхожу сбоку к окну и дважды наматываю на руку шнур от жалюзи. Я киваю Генри и за его плечом вижу, как Сара закрыла уши ладонями в ожидании выстрела. Он взводит курок и прицеливается.

— Время расплаты, — говорит он, и потом: — Давай!

Я тяну шнур, и жалюзи взлетают вверх. Генри стреляет. Звук оглушающий и еще несколько секунд отдается у меня в ушах. Он снова взводит курок, не опуская ствола. Я изгибаюсь, чтобы выглянуть. Двое упавших скаутов неподвижно лежат на траве. Один из них обратился в кучу пепла с тем же глухим стуком, что и скаут в коридоре. Генри во второй раз стреляет в другого, и с ним происходит то же самое. Кажется, что вокруг них сгущаются тени.

— Шестая, поставь сюда холодильник, — говорит ей Генри.

Марк и Сара с изумлением смотрят, как холодильник плывет к нам по воздуху и встает перед окном, чтобы могадорцы не могли ни влезть, ни заглянуть в него.

— Лучше чем ничего, — замечает Генри. Он поворачивается к Шестой. — Как много у нас времени?

— Времени мало, — отвечает она. — У них есть аванпост в трех часах езды отсюда, в полости горы в Западной Вирджинии.

Генри переламывает ружье, вставляет два патрона и закрывает его.

— Сколько у тебя патронов? — спрашиваю я.

— Десять, — отвечает он.

Сара и Марк что-то шепчут друг другу. Я подхожу к ним.

— Вы в порядке? — спрашиваю я.

Сара кивает, Марк пожимает плечами, оба не знают, что сказать в этой ужасной ситуации. Я целую Сару в щеку и беру ее за руку.

— Не волнуйся, — говорю я. — Мы выберемся из этого.

Я поворачиваюсь к Шестой и Генри.

— Чего они ждут? — спрашиваю я. — Почему бы им не выломать окно и не ворваться? Они ведь знают, что численный перевес на их стороне.

— Им надо только удержать нас здесь, внутри, — говорит Шестая. — Это все, что им нужно: мы все вместе находимся в одном помещении. Теперь они ждут, когда прибудут другие — вооруженные солдаты, обученные убивать. Они сейчас в отчаянном положении, поскольку знают, что у нас развиваются наши способности. Они не могут упустить эту возможность и позволить нам стать сильнее. Они знают, что некоторые из нас уже могут дать отпор.

— Тогда надо выбираться отсюда, — умоляюще говорит Сара, у нее слабый срывающийся голос.

Шестая ободряюще кивает ей. И тут я вспоминаю то, о чем почти забыл от волнения.

— Постой, то, что ты здесь, что мы вместе, ведь этим разрушается заклятие. Теперь и все остальные оказались под ударом. Они теперь могут убить любого из нас.

По выражению страха на лице Генри я вижу, что это пришло в голову и ему.

Шестая кивает.

— Я должна была пойти на этот риск, — говорит она. — Мы не можем больше убегать, и мне надоело ждать. Мы все развиваемся, все готовы давать отпор. Давайте не забывать, что они с нами сделали в тот день, а я не собираюсь забывать, что они сделали с Катариной. Все, кого мы знали, мертвы, наши семьи, наши друзья. Я думаю, что они хотят сделать с Землей то же, что они сделали с Лориен, и они почти готовы к этому. Сидеть и ничего не делать, значит допустить такое же разрушение, такую же гибель и уничтожение. Почему надо стоять в стороне и позволить этому произойти? Если эта планета погибнет, вместе с ней погибнем и мы.

Берни Косар по-прежнему лает у окна. Мне почти что хочется выпустить его и посмотреть, что он сможет сделать. Его зубы оскалены, рот в пене, шерсть на спине стала дыбом. «Пес готов, — думаю я. — Вопрос в том, готовы ли остальные?»

— Ладно, ты сейчас здесь, — замечает Генри. — Будем надеяться, что и остальные в безопасности, что они смогут за себя постоять. Вы оба сразу же узнаете, если они не смогут. Что до нас, то война пришла к нашему порогу. Мы ее не хотели, но теперь у нас нет другого выбора, кроме как вступить в нее, решительно и в полную силу, — говорит он. Он поднимает голову и смотрит на нас, белки его глаз сверкают в Темноте комнаты. — Я согласен с тобой, Шестая, — заключает он. — Время пришло.

Ветер из открытого окна врывается в класс домашнего хозяйства, стоящий перед окном холодильник мало чем помогает перекрыть доступ холодного воздуха. В школе уже холодно из-за отключенного электричества. Шестая теперь осталась в резиновом костюме, он весь черный, только спереди его по диагонали делит серая полоса. Она стоит посередине нашей группы с таким самообладанием и уверенностью, что и мне хочется иметь свой лориенский костюм. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но ее прерывает громкий шум снаружи. Мы все бросаемся к окнам, но не можем увидеть, что происходит. За грохотом следуют несколько громких ударов, что-то рвется, скрежещет, ломается.