Меч Бедвира - Роберт Энтони Сальваторе Страница 65

— Некоторые даже говорят, что она и есть Алая Тень, — продолжал Тасман, и Оливер вздрогнул, услышав это, уверенный теперь, что арест Сиобы — не простое совпадение. Они наверняка будут спрашивать ее об этом завтра утром в Соборе.

— Откуда ты это знаешь? — спросил хафлинг, хотя и понимал, что у Тасмана острый слух и он знает многое о жизни ночного «дна» Монфора. Это и было причиной того, что Оливера и Лютиена бесплатно кормили и поили в «Гнэльфе» последние недели. Вот почему мудрого Тасмана, казалось, забавляли рассказы о липовых Алых Тенях.

— Из этого никто не делает секрета, — жестко ответил трактирщик. — Во всех тавернах говорят об аресте полуэльфийки. Даже странно, что ты не услышал об этом раньше.

Заподозренных в воровстве в Монфоре арестовывали почти каждый день; так почему этот арест наделал столько шума?

Хафлинг считал, что знает ответ на этот вопрос. Слово «приманка» звучало у него в мозгу, когда он поспешно выходил из «Гнэльфа».

* * *

Оливер утратил свою «улыбку маленькой девочки», как только он и Лютиен прошли между преторианскими стражниками, стоявшими у входа в Собор на следующее утро. Хафлинг с отвращением посмотрел на свое платье, удивляясь тому, что его снова понесло в этот Собор. Конечно, Оливер прекрасно понимал еще накануне ночью, когда рассказывал несчастному Лютиену об аресте Сиобы, что он снова окажется здесь.

Однако он вовсе не обязан радоваться этому обстоятельству.

— Мы можем только навредить ей, — объяснял он в сотый раз Лютиену, забрасывая свою волшебную липучку наверх. Лютиен схватился за веревку и почти взбежал по отвесной стене, затем втащил Оливера.

— Моркней мог только подозревать, что она что-то знает об Алой Тени, — продолжал Оливер, когда они достигли потайного прохода. — Но если нас сегодня здесь поймают, это тяжело отразится на той, кого ты любишь.

Не говоря уж о том, как это отразится на них обоих! Он предпочел промолчать об этом. Взволнованный хафлинг откинул с лица длинные черные волосы парика и сердито одернул платье, которое перекрутилось и задралось, пока он поднимался по стене.

— Я должен знать, — ответил Лютиен.

— А я видывал много ловушек с аналогичной приманкой и раньше, — заметил Оливер.

— И ты бросал свою любовь на произвол судьбы? — спросил Лютиен.

Оливер не ответил. Вопрос больно задел его, потому что однажды он действительно бросил восемнадцатилетнюю девушку из хафлингов. Оливер был очень молод, жил в деревне, и его карьера вора только начиналась. Местный землевладелец (единственный в деревне, у которого было что воровать) не мог поймать Оливера, но он узнал о его романе. Девушку схватили, а он убежал, оправдывая свои действия тем, что так будет лучше и для его возлюбленной.

Он так никогда и не узнал, что случилось с ней, и много раз впоследствии задавался вопросом, не была ли его «тактическая эвакуация» произведена из чистой трусости.

Поэтому сейчас он молча пошел за Лютиеном вверх, так же, как они это сделали во время своей первой вылазки в Собор. Оливер заметил, что сегодня циклопов было больше, чем в прошлый раз, и гораздо больше сельских жителей. Моркней явно планировал представление, и поэтому злобному герцогу требовалась публика.

Оливер схватил Лютиена за плечо и велел надеть алую накидку — сам хафлинг накинул пурпурный плащ поверх платья и насадил на голову изрядно помятую шляпу, — затем они выбрались на выступ, находящийся на высоте пятидесяти футов над обрамленным горгульями трифорием.

Они тихо и без помех добрались до угла южного трансепта, где Лютиен спрятался за горгульей. Оливер притаился за его спиной.

На первый взгляд судилище выглядело так же, как в первый раз, когда друзья рискнули проникнуть в величественное здание. Герцог Моркней в красном одеянии сидел в кресле позади огромного алтаря в восточном конце Собора со скучающим видом, пока его прислужники подсчитывали жалкую дань.

Лютиен наблюдал за этим не более секунды, затем сконцентрировал свое внимание на передних скамьях Собора. Там были усажены люди в серых одеждах узников — их охранял отряд циклопов. Только один из них был гномом, и Лютиен вздохнул с облегчением, увидев, что это не Шаглин. Рядом с ним сидело трое мужчин. Но еще три стройные фигурки принадлежали либо юношам, либо женщинам.

— Где ты? — прошептал юный Бедвир, продолжая внимательно рассматривать узников. И тогда одна из фигур на скамье шевельнулась, и Лютиен заметил прядь длинных пшеничных волос, выскользнувшую из-под капюшона. Инстинктивно молодой человек шагнул вперед, как будто собрался прыгнуть с уступа.

Оливер крепко вцепился в руку друга и даже не дрогнул, когда молодой человек яростно повернулся к нему. Лицо хафлинга напомнило Лютиену, что они вряд ли могут что-нибудь сделать.

— Все так же, как было с гномом, — прошептал Оливер. — Я не знаю, для чего мы здесь.

— Я должен знать, — запротестовал Лютиен.

Оливер вздохнул. Что делать, он прекрасно понимал чувства юноши.

Сбор налогов продолжался еще полчаса, все, казалось, шло как обычно. И все же Оливер не мог избавиться от назойливого ощущения, что это был не обычный день в Соборе. Сиобу схватили с определенной целью, и слухи о ее аресте, как полагал хафлинг, тоже распространялись намеренно. И если Шаглин был арестован в качестве угрозы Алой Тени, то Сиобу арестовали, желая заманить Алую Тень в ловушку.

Оливер возмущенно взглянул на Лютиена и подумал, что молодой человек очень похож на пойманную сетью форель.

Человек, выкликавший должников с кафедры, собрал свои пергаменты и отошел в сторону, а другой занял его место, сделав знак преторианским стражникам приготовить заключенных. Семерых одетых в серое обвиняемых заставили встать и стали выкликать по именам.

Пожилого человека как минимум пятидесяти лег грубо выволокли из-за скамьи и толчком поставили перед алтарем. Он несколько раз спотыкался и упал бы головой вперед, но циклопы по бокам схватили несчастного и заставили стоять прямо.

Обвинение было вполне типичным: кража плаща из лавки. Был вызван пострадавший купец.

— Дело дрянь, — заметил Оливер. — Этот богатый человек, вероятно, друг герцога. Бедняга обречен.

Губы Лютиена сжались.

— А что, здесь когда-либо кого-то оправдывали? — угрюмо спросил он.

Ответ Оливера отнюдь не был неожиданным, но от этого он не стал менее болезненным.

— Нет.

Как и следовало ожидать, пожилой человек был объявлен виновным. Все его имущество, включая скромный домик в нижней части Монфора, отходило купцу; купцу также было дано право самолично отрубить левую руку осужденного, с тем чтобы выставить ее на видное место в своей лавке для устрашения будущих воров.

Пожилой человек слабо запротестовал, но циклопы уволокли его.

Следующим вышел гном, но Лютиен больше не пожелал смотреть на происходящее.