Гром и молния - Олег Языков Страница 66

«Я… торжественно присягаю на верность своему Отечеству, Российской Федерации».

«Верность своему Отечеству», все хорошо, все правильно…

«Клянусь свято соблюдать Конституцию Российской Федерации, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников».

Тоже нужное дело…

«Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество».

А вот тут я и споткнулся. Не понял я чего-то. Неправильность какая-то была… будто что-то царапнуло. А ну-ка, еще раз. А-а, вот оно что! «Народ и Отечество» на последнем месте, значит… Первым делом надо защищать конституционный строй, значит! Ну, да. Этот самый конституционный строй ребята строили, строили, под себя и под свою власть ладили-мастырили, сколько народа угробили, страну поделили и разворовали, наделы себе барские нарезали… Действительно, что же еще защищать, как не этот самый строй! Их строй. Кто покусится на святое – враз по башке! «Гремя огнем, сверкая блеском стали!»

А народ и Отечество – да куда они денутся, если этот самый конституционный строй будет крепок и нерушим? Перебьются как-нибудь эти самые народ и Отечество! Не до них сейчас. Все на защиту конституционного строя, господа!

Мне враз поплохело. Поднялись злость и желчь. Э-эх, врезать бы кому в морду! Да не найдешь сейчас тех, кто заложил эту страшную мину с замедленным взрывателем под мою страну, под мой народ. Сейчас они все в полувоенных френчах и галифе, с партбилетами… в Ашхабаде Родину защищают! Как говорится – мы же вам не мешали всю войну на танках кататься, что вы к моей «Победе» привязались? Что, на складе «Победу» не заработаешь? А где вы танк купили, я вас спрашиваю? Тьфу!

Хмурый, я зашел к командиру полка.

– Ты чего такой злой, майор? – удивился полкан. – Вроде все в порядке у тебя. Или я чего не знаю?

– Надоело, Степан Федорович, на твоих хлебах ошиваться. На фронт нам пора. На фронт!

– Ну, так тебя никто, кажется, и не держит! Поднимай своих драчливых птенцов – и фьюи-и-ить!

– Да… прав ты. Именно – и «фьюи-и-ить!» Пора, давно пора. Ничего, осталось дней десять, а то и меньше… Скоро все наши истребители будут готовы, облетаем, постреляем и – вперед! Ты нам запланируй ероплан какой – мешок на стрельбах потаскать?

– Надо – сделаем! Ты не грусти, Виктор Михалыч, не грусти! Заездил ты сам себя. Сядь, успокойся… Коньячка хочешь?

– А давай! По последней…

– Ты так, Виктор, не шути! Нельзя так говорить. Ишь ты! У нас, в авиации, – и такие слова! Даже думать так не моги! Понял?

– Да я имел в виду, что пора и мне на тренировочные полеты, пить надо прекращать, воздух меня ждет.

– Вот и лети себе… в воздух! А слово «последний» – забудь! Последний у нас путь будет… до холмика и троекратного залпа. А пока живи и говори – «крайний», понял?

– Да понял я, понял! Наливай, давай, Степан Федорович! Сам меня сагитировал, а сам коньячишку-то и жмет! Ну, будем жить!

– Будем, обязательно будем!

* * *

Наконец после обеда дали добро на полеты. Аэродром басовито загудел в привычном ритме работы. Комполка выделил нам двух своих летчиков, которым предстояло изображать самолеты противника. Два истребителя пошли на взлет. Вокруг наших «третьяков», оборудованных кинофотопулеметами, звеньевые размахивали руками, как будто дирижировали большим симфоническим оркестром. «Чекисты» и «бандиты», молча кивая, слушали последние наставления Извольского и Кузьмичева.

Взлет! В воздух пошла и наша пара. Учебные стрельбы начались.

Конвейер стрельб был отлажен до мелочей. Как только наш «третьяк» садился, к нему тут же бежали специалисты из фотолаборатории полка, быстренько снимали отработанную фотопленку и с топотом неслись в лабораторию. Оттуда, размахивая еще влажными фотографиями, на старт бежали наши посыльные. Летчики окружали звеньевых и внимательно изучали свои промахи и победы. Особо удачные фотографии с шутливыми поясняющими надписями вывешивались на стенд для «Боевых листков». Дело пошло, и, надо сказать, – пошло неплохо!

Я тоже загорелся и к вечеру, когда коньяк уже выдохся, решил слетать и стрельнуть и сам.

Небо… Только тут немного успокоилась ноющая душа. Истребитель, послушный моей воле, купался в бескрайней сини неба. Разворот, поиск… Вот он! Резкий боевой разворот – высота захвачена. Переворот, сближение… Так, пузом вверх, с перевернутого положения я и начал стрелять. Еще заход… упреждение… пора: «Огонь!» Еще, еще… Достаточно.

– Я – Дед, работу закончил. Спасибо.

Пока я разоблачался, сдавал парашют и искал свою фуражку, с конским топотом прибежал посыльный.

– Ну-ка, ну-ка… посмотрим… – Капитан Извольский начал перебирать фотографии. – Ничего, командир, на твердую «четверочку».

Я начал багроветь. Громкий, добродушный смех заставил меня выпустить набранный было воздух. Разыграли, черти.

– А ну, Кир, дай-ка сюда…

Ничего… На «четверочку» или «пятерочку» – сейчас не важно. Главное – пять заходов на цель, и пять раз самолет противника условно поражен. Скорее всего, в реальном бою он был бы сбит.

– Вот так-то, пернатые! Учитесь, как стрелять нужно!

– Давайте, ребята, вешайте на стенд – наглядное пособие: «Смерть немецким оккупантам!» – это Кирилл. – Обратили внимание, как надо целиться из перевернутого положения? Вот-вот, запоминайте! Ну, пошли к себе. На сегодня все. Эй! «Темная сила»! Принимайте самолеты на обслуживание. Завтра с утра вылеты.

* * *

Завтра с утра не получилось. Нет, вылет-то был, но на Васином «Дугласе». Мы всей группой полетели на яковлевскую фирму – получать свои «эталоны». Наконец-то наши истребители оказались готовы и облетаны испытателями Конторы. Необходимые сдаточные документы и самолетные формуляры были заполнены и подписаны, баки залиты, истребители ждали своих хозяев.

Наши новенькие «эталонные» «третьяки» были выкачены на линейку перед цехом. Красивые машины! Я не уставал на них любоваться.

Пришли Яковлев, Синельщиков. Еще какие-то знакомые лица. Мои летчики шушукались с девчатами в белых халатах.

– Кирилл, пора. Командуй!

– Эскадрилья… равняйсь! Смир-р-на! Товарищ майор…

Я принял рапорт. Теперь моя очередь…

– Эскадрилья… равняйсь! Смирно! Товарищ генерал-майор…

Яковлев, улыбаясь, держал руку под козырек. Закончив доклад, я сделал положенные Уставом «антраша» и встал за ним.

– Здравствуйте, товарищи летчики!

«Раз-два…» – прошептал я про себя.

– Здав… жел… тащ генерал-майор!

– Поздравляю вас с получением новой боевой техники! Поздравляю эскадрилью с началом своей боевой биографии!