Песня зверя - Кэрол Берг Страница 66

— Пора начинать второе действие, — кивнул Мак-Аллистер. — Это уже по моей части. Потерпите, хорошо?

Улыбка согнала тень с его лица. Да, скорее всего мое грязное прошлое отпугнуло его окончательно. Он заставил меня ухватить его под локоть — так, чтобы самому держать кружку обеими руками, — и направился к праздничному столу, покачиваясь, словно выпил не меньше, чем они.

— Наши поздравления, добрые господа, — провозгласил он слегка заплетающимся языком и поклонился светловолосой паре во главе стола. — Извините, что помешал вашему веселью, но я просто не мог удержаться — такое знаменательное событие, — примите наилучшие пожелания жениху и невесте… тем более что сам я сейчас одарен так щедро… — Он чуть прижал локтем мою руку, и я поняла намек и прильнула к нему. — Эй, хозяин! По одной этим добрым удемам! Угощаю! Пью за счастливый союз! — Он лихо опрокинул кружку и стукнул ею о поднос, где уже громоздилась целая гора пустой посуды. — Да благословит их Тьясса… всеми своими благословениями! — И тут, к полному моему изумлению, он крепко обнял меня и нежно, так нежно, что это вовсе не вязалось с балаганом, который мы устроили, поцеловал в щеку. В левую, обожженную. — Я тут вспомнил стихи одного вашего великого поэта… — Он прижал меня к груди — все той же левой, уродливой щекой! — и заговорил на удемском наречии. Слов я не понимала, но теперь язык у него вовсе не заплетался: дивный его голос словно ласкал незнакомые звуки, а ставшие проворными пальцы перебирали, расплетая, пряди моих волос. Когда он умолк, удемы всхлипывали — все до одного. Меня трясло от ужаса.

Гости утирали слезы и осыпали нас благодарностями. И тут Эйдан наклонился и уткнулся лицом мне в шею. Мне пришлось отстраниться, чтобы услышать, что он там шепчет.

— А хочешь, расскажу, как я решил играть на флейте во время урока верховой езды и с размаху налетел на дерево?

От неожиданности я рассмеялась, спрятав лицо у него на груди, а сидевшая ближе всех грузная, рыхлая удемская женщина, сопя и всхлипывая, бормотала: "Дар Тьяссы… Счастливица, счастливица…" Нас с головы до ног увили маргаритками и молочаем, и мы выбежали за дверь, сопровождаемые дурацкими криками про семя Уле и утробу Норлы.

— Нам налево, — прошептала я, пытаясь заставить голову хоть как-то соображать. Слева деревья росли редко, а значит, и Всадников там не было. К тому же там начинались холмы — в них можно быстро скрыться из виду. — Не забывай стонать, дурень! — И мы стонали, вздыхали и хихикали изо всех сил, убегая в лес. Когда мы миновали кольцо Всадников, я потащила Мак-Аллистера к раскидистому дубу, поставила на колени, чтобы не было заметно, какой он длинный, и прижала его голову к груди, прикрыв распущенными волосами.

— Надо отбежать еще дальше в лес, — шепнула я.

Он не ответил. Ему было никак не отдышаться, к тому же Всадники, наверно, были совсем близко — он весь дрожал. Миг спустя мы уже неслись дальше, время от времени останавливаясь, словно не в силах совладать с охватившим нас желанием, и в конце концов нашли темную травянистую низину под кустами боярышника. Мы бросились на землю, и я укрыла нас длинным Эйдановым плащом, стараясь, чтобы тот, кто нас случайно заметит, не увидел и не услышал ничего такого, что не оправдало бы его ожиданий.

Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на игре, на притворстве, а не на живом человеке, который лежал рядом со мной, по всей видимости, пуще смерти опасаясь случайно до меня дотронуться. Но вскоре мы замерли. Тихо и смирно лежали мы под плащом, словно и вправду произошло между нами то, что мы изображали. Веселье прошло, мысли остановились. Но и радости нам не было никакой. От балагана остался лишь поцелуй, который я до сих пор чувствовала на обожженной щеке. В жизни не было со мной ничего подобного. "Счастливица…" Распоследняя дура.

Я пошевелилась и села, случайно коснувшись руки Эйдана. Он отпрянул, словно я его обожгла. От отвращения к себе меня мутило. Я сдернула плащ.

— Давай скорее. Может, нам повезет и там решат, что мы заснули. Давин сказал, что надо идти на юг и ты знаешь дорогу. Это правда?

— Правда. — Голос его звучал хрипло, и он плотно завернулся в плащ, хотя ночь была теплая. Мы двинулись через лес, посматривая на путеводную звезду, чуть видневшуюся сквозь деревья.

Добравшись до узкой изрытой дороги, мы свернули вправо, по-прежнему не проронив ни слова. Воздух между нами звенел, как бывает душной летней ночью, когда ждешь не дождешься, скорей бы грянул гром.

— Неплохо сыграно, — сказала я наконец. — Все лучше, чем хлысты и оковы.

Он даже тогда не ответил, и я стерла со щеки жаркое воспоминание. Мы шли, зная, что в любую секунду нас может настигнуть погоня и надо будет бежать обратно в лес.

Трижды нам приходилось нырять под деревья, прячась от всаднических патрулей и связных, спешивших по дороге в Аберсвиль. В четвертый раз патруль миновал нас и остановился, перегородив дорогу, в двухстах шагах позади. Командир отдал приказ прочесать лес, и мы бросились бежать — все равно Всадники будут ломиться сквозь подлесок с таким треском, что не услышат нас. Едва мы решили, что вернуться на дорогу гораздо лучше, чем перелезать через упавшие стволы и пробираться по кустам, как увидели следующий патруль. Факелы по обеим сторонам дороги полыхали ярче яркого, но Всадников было всего трое. Идти дальше по лесу мы побоялись — вдруг там нас уже поджидают их сотоварищи, — но и драться против троих мы бы не смогли. Попались. Стоит этим двум патрулям пойти навстречу друг другу — и нам конец.

Мы затаились в кустах, шепотом решая, как быть дальше, и тут послышался неспешный цокот копыт. Верхом… двое… тоненькие, светловолосые, кудрявые — элимы! "Эй, Давин!" — тихонько позвала я. Они этого ждали. Тарвил остановил коня, спешился и в голос объявил, что идет облегчиться. На самом деле элимы устроены совсем не как люди и могут сдерживать подобные нужды днями напролет.

— Берите коней, — велел Тарвил. — Никому и в голову не придет, что вы можете ехать верхом, и к тому же Всадники решат, что через прежние кордоны вы уже прошли.

Времени на размышления у нас не осталось. Если мы замешкаемся, нас вот-вот обнаружат.

— Скачи как можно быстрей и не вздумай останавливаться, — шепнула я Мак-Аллистеру.

Одна надежда — на внезапность. О том, чтобы попытаться заговорить патрульным зубы, нечего и думать. Так что Давин тоже пошел себе в лесок, и мы с Эйданом вскочили в седла. Элимы что-то сказали своим умным лошадкам, крепко шлепнули их по крупам, и мы пролетели между двумя Всадниками, как стрелы из арбалета. Всадники, ругаясь на чем свет стоит, звали сотоварищей и седлали коней. Готова поклясться, что элимы в лесу покатывались со смеху.

Маленькие кор-талайтские лошадки весело скакали по извилистой дороге, и через каких-нибудь полчаса мы оказались на тихих улочках Аберсвиля. Мак-Аллистер привел меня на задний двор какой-то лавчонки. Вывеска гласила: "Мервил, портной".

— Мы остановились здесь, — сказал сенай, показывая на деревянную лестницу, прислоненную к стене высокого узкого дома. — Наша комната там, наверху. Ты ведь устала не меньше, чем я, так что беспорядок тебе не помешает. Мы готовились… В общем, утром все увидишь.