Ночная охотница - Сергей Осипов Страница 66

– Так он молчит? Ничего не знает про Альфреда?

– Блин.

– Что?

Настя решительно схватилась за горлышко бутылки с водкой, не зная, о чью голову ее стоит разбить, чтобы обрести хотя бы тень душевного спокойствия. Третий ответ Покровского ударил ее словно камень из катапульты, но ведь были еще и два других ответа, и, честно говоря, они были ничуть не лучше.

Она поставила бутылку и вернулась к Покровскому, но, когда она приняла прежнюю самоуверенную позу, заготовленный вопрос соскользнул куда-то в сторону.

«Что значит – Альфред на кладбище?» – хотела спросить она. Вместо этого ее губы проговорили:

– Что еще за Локстер?

– Это помощник Леонарда… Он бывший ангел или что-то в этом роде.

– Что?! Что еще за…

– Когда-то давно он был помощником бога, но потом этот бог то ли умер, то ли куда-то делся, а Локстер остался на земле… Не надо на меня так смотреть, ты знаешь, что это не пьяный бред, ты знаешь, что такие вещи случаются…

Настя не дослушала его, резко развернулась, пошла на кухню, отвернула пробку на бутылке и налила себе полстакана водки.

– Так что там с Альфредом? – тихо поинтересовался Иннокентий.

Рука со стаканом остановилась возле рта.

– А ты ничего не слышал?

– Я слышал, что ты на него орешь, и подумал, что это хороший признак, но подробности… Я думал, ты мне расскажешь.

– Альфред на кладбище, – сказала Настя и влила в себя водку, точнее сказать, плеснула ее из стакана в горло.

– Как на кладбище?

«А вот так, на кладбище, и мне абсолютно наплевать, что это значит, потому что я только что выяснила, что полгода назад какой-то престарелый ангел с дурацким именем…»

Отдышавшись, вслух она сказала:

– Не знаю, что он имел в виду… Сейчас узнаю. Ты! – Она резко ткнула в Иннокентия пальцем. – Ты сиди тут и… В общем, сиди тут.

– Конечно.

Она вернулась к Покровскому, сжав пальцы в кулаки, повторяя про себя: «Что вы сделали с Альфредом, что сделали с Альфредом…» Она остановилась перед Покровским, мысленно еще раз повторила заготовленный вопрос, вздохнула и…

– Понимаешь, – опередил ее Покровский. – У Локстера какие-то старые счеты с Люциусом. Ты ведь знаешь Люциуса, да? Я думаю, что это зависть, потому что Люциус тоже бывший ангел, но сохранил свои способности, а этот старый хрен, то есть Локстер, он постепенно превращается в обычного человека и ничего не может с этим поделать… Ну и, может быть, какие-то еще старые дела у них были, но тут я не в курсе. Так вот, когда Лиза сцапала тебя тогда на дороге, это ведь Люциус запретил тебя трогать, потому что… Ну, потому что он так сказал. Он ведь ни перед кем не отчитывается… И Локстер узнал про это, он разозлился, он подумал, что ты имеешь какое-то отношение к Люциусу… Ну и… Короче говоря, мы за ним не уследили. Вот так. Он мне никогда не нравился, этот гад вертлявый…

Настя досчитала про себя до пяти и голосом, претендующим на звание спокойного, спросила:

– Что именно он сделал?

– Я не знаю, я прибежал, когда Лиза уже вышвырнула его из комнаты… Сахнович прибежал раньше, он видел, как ты валялась на полу, а Локстер бил тебя ногами… Он как с ума сошел, плевался, что-то кричал…

Пьяные глаза Покровского смотрели на нее с сочувствием и одновременно с ожиданием чего-то вроде благодарности; наверное, он считал, что совершил благое дело, раскрыв Насте глаза…

На то, чего бы она никогда не хотела видеть. И о чем не хотела бы слышать.

Она проглотила слюну, как проглотила только что слова Покровского, и спросила, стараясь, чтобы голос звучал ровно и уверенно:

– Это – все?

– Наверное, – промямлил Покровский, так и не дождавшись благодарности. – Лично я тебя не трогал, честное слово…

– Ясно. Тогда… – Ей все-таки понадобилась пауза, чтобы перейти от одного к другому, чтобы принять услышанное и отложить его в сторону, словно порванную и испачканную кровью одежду, к которой прилагается отстраненная мысль: «Не забыть постирать, позже, когда-нибудь…» – Что вы сделали с Альфредом?

– Альфред… – Покровскому тоже потребовалось время, чтобы переключиться с одной темы на другую. – Я же сказал, он на кладбище. На старом еврейском кладбище. Я могу вас отвести, если нужно.

– Отвести? – Настя задумалась, не является ли это предложение частью коварного плана, а пока она думала, Покровский снова заговорил:

– Уже месяц там сидит, упрямый, как черт…

– Кто сидит? – не поняла Настя.

– Альфред.

– Где сидит?

– На кладбище. В могиле.

– Сидит? Так он жив или мертв?

Покровский нервно рассмеялся:

– Альфред? Да чего с ним сделается! Сидит в могиле, сверху пара могильных плит старой работы, чтобы он не выбрался.

– Зачем вы его туда посадили?

– Леонард велел.

– Леонард – это твой начальник? – уточнила Настя.

– Да, типа того… Разве ты его не помнишь? Короче говоря, этот начальник меня сильно достал, поэтому я хочу от него уйти к вам. И поэтому я позвал тебя сюда и рассказываю тебе всякое-разное… Ты ведь не забыла, что я не просто так болтаю? Я надеюсь, что мне все это зачтется. Зачтется, да?

– Зачтется, – согласилась Настя. – Ты сказал, что хочешь уйти от Леонарда к нам… К кому – к нам?

Вопрос поставил Покровского в тупик минуты на полторы, потом он расплылся в понимающей улыбке:

– Проверка, да?

– Ага, – кивнула Настя. – Так к кому ты собираешься уходить от Леонарда?

– К вам, – уверенно сказал Покровский. – К вам, к демонам.

2

«К вам, к демонам», – сказал Покровский, при этом взгляд его, обращенный к Насте, был столь искренним, каким он только может быть у изрядно упившегося человека. Настя, из уважения к этой искренности, а еще более от нежелания начинать очередной раунд безумных разговоров, на секунду даже хотела сказать: «Отлично, добро пожаловать к нам, демонам. Грр-Аргх», потом пойти на кухню, допить бутылку водки и вырубиться окончательно, ибо эта ночь превратилась в одно большое «чересчур».

Только с утра пришлось бы все начинать сначала, да и вообще, не самая лучшая идея – засыпать в доме своего бывшего тюремщика, который то ли решил начать новую жизнь, то ли все еще колебался.

– Артем… – вздохнула Настя.

– Да? – Взгляд его теперь был не просто искренним, а еще и каким-то детским, исполненным наивного ожидания награды за правильный поступок. Кто-то должен был объяснить этому усатому ребенку с пистолетом в потном кулачке, что награды находят героев, как правило, уже после их смерти и что правильный поступок для одних одновременно является преступлением для других.