Дитя падшего бога - Барб и Дж. С. Хенди Страница 66

— На твоего стюарда гибель корабля подействовала куда сильнее, чем на других матросов, — без обиняков начал он, — Постарайся не отпускать ее от себя и позаботься о том, чтобы в ближайшие дни за ней как следует присматривали.

Хкомас испытующе оглядел его, а затем обратил печальный взгляд к пустынному морю:

— Я и представить не мог, что доживу до дня, когда Первенеан, дарованный моему клану, погибнет от людских рук. Да, Авранверд молода, и такая потеря для нее может быть горше, намного горше… Я присмотрю за ней.

Сгэйль благодарно кивнул и пошел назад в лагерь, хотя легче ему от этого разговора не стало.

Магьер и Лиишил уже уложили вещи и стояли, тихонько разговаривая о чем-то. У Лиишила на лице и руках видны были небольшие ожоги. В остальном он выглядел вполне здоровым. Сгэйлю вспомнились обугленные перчатки Магьер. Сейчас она была без них.

Ее бледные руки оказались безупречно гладки — ни ожогов, ни шрамов.

Сгэйль быстро перевел взгляд на лицо Магьер, но она этого, похоже, не заметила. На ней были облегающие штаны, кожаный доспех и куртка. Магьер вскинула на плечо дорожный мешок.

— Мы можем выходить? — спросила она.

— Да, — ответил Сгэйль, по-прежнему не сводя с нее взгляда.

Магьер привычно нахмурилась:

— Что такое?

— Ничего.

Вверх по откосу торопливо поднялся рослый эльф и остановился перед Сгэйлем:

— Хкомас говорит, ты идешь на юг… с людьми. — И прежде чем Сгэйль успел что-то ответить, матрос снял с себя теплый плащ и подал ему. — Вот, возьми, и перчатки тоже. Мне они не понадобятся, ведь за нами скоро приплывут.

Плащ был непривычного, темно-коричневого цвета. От этого искреннего дара Сгэйль ощутил безмерную усталость. Матрос даже не был с ним знаком — в Сгэйле он видел только всеми почитаемого члена касты анмаглахков.

— Я не могу…

— Возьми, прошу тебя, — не отступал матрос. — Окажи мне эту честь.

Сгэйль едва не отшатнулся. В памяти его всплыл странный урок, который дал ему когда-то его собственный йоин, его наставник.

Что мы есть помимо того, какими видят нас наши соплеменники?

Сгэйль тогда был молод, невежествен и полон священного трепета перед своим наставником. Он так и не сумел найти ответа на этот вопрос. Годы спустя он случайно услышал, как Бротандуиве повторяет этот же урок для нескольких новичков, которым еще нескоро предстояло взяться за поиски своего собственного йоина.

Мы — большее и меньшее, говорил Бротандуиве, и мы — ничто, кроме тьмы и безмолвия. Все, что в наших силах, — принять их веру в нас с подобающим смирением.

Такова была истина, скрытая в девизе анмаглахков — во тьме и безмолвии.

Служить и не ставить себя ни выше, ни ниже этой службы, в чем бы она ни выражалась. Быть безмолвием мира, в котором исполняешь долг, и хранить этот мир из тьмы.

Сгэйль медленно взял у матроса плащ и перчатки:

— Благодарю тебя.

Матрос радостно улыбнулся. Однако его поступок, порожденный добротой и глубоким почтением, прибавил Сгэйлю тягостных мыслей и сомнений.

Ему хотелось незаметно ускользнуть из лагеря и поговорить через словодрево с Вельмидревним Отче, хоть как-то понять, почему патриарх внезапно утратил доверие к нему. Но затем Сгэйль вспомнил тайные замыслы Бротандуиве и дар, который вручили хейнасы Лиишилу — Лиишиарэлаохку, как назвали его предки. И маджай-хи, словно пришедшего из древних времен, маджай-хи, связавшего судьбу с полукровкой и бледной женщиной-чудовищем.

Сгэйль оказался на перепутье, и ему надлежало выбрать одну, только одну дорогу.

— Так мы идем или нет? — нетерпеливо спросила Магьер.

Сгэйль повернулся к берегу:

— Малец, пора!

Не так давно его потрясла бы до глубины души одна только мысль о том, чтобы называть по имени священного маджай-хи.

Малец прыжками одолел склон, обвел взглядом Магьер, Лиишила и подошедших к ним Ошу и Винн. Потом маджай-хи покосился на прибрежные костры, где уже стряпали завтрак из собранных моллюсков, и жалобно заскулил.

— Мы найдем что перекусить по дороге, — заверил его Сгэйль.

Заворчав, Малец потрусил вперед, и Магьер пошла за ним. Когда Лиишил двинулся следом, Сгэйль заметил, что из его дорожного мешка торчат острия изогнутых клинков, подаренных хейнасами. Лиишил по-прежнему неприязненно относился к этому подарку.

— Можно мне взять твои старые клинки? — осторожно спросил Сгэйль. — Новым надлежит занять свое место, а твоя ноша станет полегче.

Лиишил искоса, с прищуром глянул на него через плечо:

— Почему бы тогда тебе не взять новые?

— Не могу, — покачал головой Сгэйль. — Они подарены тебе.

— Да надень ты их уже, в конце-то концов! — рявкнула Магьер. — Ты же сам потребовал, чтобы я приняла кинжал!

— Мои ножны им не подходят, — упрямился Лиишил.

— Я переделаю ножны, — заверил Сгэйль, — прямо на ходу.

Какая бы ярость ни прозвучала в голосе Магьер, на ее лице, когда она пристально взглянула на Лиишила, не отразилось и тени этого чувства.

— Это же всего лишь оружие, — сказала она. — Ты сам решишь, когда и как его применить.

— Ладно! — буркнул Лиишил и сбросил мешок.

Сдернул с себя ножны со старыми клинками, достал из мешка новые и сунул все это Сгэйлю. Затем он закинул мешок за спину и, толкнув плечом Магьер, пошел за Мальцом.

Сгэйль достал из ножен старые клинки Лиишила. Обе пары клинков он отдал Оше и, следуя за спутниками вдоль берега, вынул стилет и приступил к делу.

Трудясь над ножнами, он размышлял о предстоящей части их похода — похода, вдохновленного не надеждой, а решимостью. Сгэйль устал от постоянной раздражительности Магьер и Лиишила. Но эта раздражительность оказалась заразной, и Сгэйль, надрезая стилетом кожу, вполголоса бормотал ругательства.

* * *

Наступил полдень, и Хкуандув нервно мерил шагами палубу.

На рассвете он, как обычно, ждал доклада Авранверд, но девушка так и не вышла на связь — и тогда велел хкомасу бросить якорь, потому что не знал, на каком расстоянии от них может быть другой корабль. Вскоре его беспокойство сменилось неприкрытой тревогой.

Денварфи, опершись бедром о фальшборт, наблюдала за Хкуандувом:

— А ты не можешь сам вызвать ее?

— Нет… я не могу допустить, чтобы кто-то узнал о ее тайной миссии, даже если это будет хкомас или хкеда того корабля.

— Тогда перестань топать по спине Первенеана, — бросила Денварфи, — не то он разнервничается.

Хкуандув сердито глянул на ее безмятежное лицо. Кожа у нее была цвета чая, чуть разбавленного козьим молоком.